Неприятности – мое ремесло. Рэймонд Чандлер

за столом крупье улыбался спокойной, ровной улыбкой. Он был высоким, смуглым и невозмутимым.

      – Стол не может принять вашу ставку, – бесстрастно произнес он. – Если только мистер Каналес… – Он пожал изящными плечами.

      – Это же твои деньги, дылда. Не хочешь отыграться?

      Лу Харгер, стоявший рядом с девушкой, облизнул губы, сжал пальцами ее локоть и горящими глазами посмотрел на груду денег.

      – Подожди Каналеса… – тихо проговорил он.

      – К черту Каналеса! Мне везет, и я хочу играть.

      В стене за столами открылась дверь, и в зал вошел чрезвычайно худой и бледный мужчина. У него были прямые и тусклые черные волосы, высокий шишковатый лоб и спокойные, непроницаемые глаза. Две тонкие линии аккуратно подстриженных усов расходились под прямым углом и опускались ниже уголков рта на целый дюйм, придавая лицу восточный вид. Бледная кожа блестела.

      Он проскользнул за спиной крупье, остановился возле угла среднего стола, посмотрел на рыжеволосую девушку и дотронулся до кончиков усов двумя пальцами, ногти которых имели багровый оттенок.

      Внезапно мужчина улыбнулся, хотя уже через мгновение казалось, что он никогда в жизни не улыбается, и заговорил бесцветным, насмешливым голосом:

      – Добрый вечер, мисс Гленн. Вы позволите отправить с вами сопровождающего, когда поедете домой? Будет жаль, если эти деньги попадут в чужие руки.

      Рыжеволосая неприязненно посмотрела на него:

      – Я никуда не ухожу, если только меня не выкинут.

      – Нет? – удивился Каналес. – И что вы собираетесь делать?

      – Сорвать банк, черножопый!

      Толпа притихла. В зале повисла мертвая тишина – ни шепота, ни других звуков. Лицо Харгера постепенно бледнело, приобретая оттенок слоновой кости.

      Каналес и бровью не повел. Он поднял руку, медленным и точным движением достал из кармана смокинга бумажник и бросил на игорный стол перед крупье.

      – Десять тысяч, – глухим скрипучим голосом объявил он. – Это моя максимальная ставка.

      Высокий крупье взял бумажник, раскрыл, извлек из него две пачки хрустящих банкнот, быстро пересчитал их, проведя пальцем по краю, закрыл бумажник и подвинул к Каналесу.

      Каналес не стал брать его. Никто не шевелился, за исключением крупье.

      – Поставь на красное, – приказала девушка.

      Крупье перегнулся через стол, аккуратно сложил ее деньги и фишки, передвинул ставку на красный ромб и взялся за колесо рулетки.

      – Если не возражаете, – Каналес ни на кого не смотрел, – только мы двое.

      Все закивали, но никто не произнес ни звука. Крупье провернул колесо и едва заметным движением левой кисти пустил шарик по желобу. Затем убрал руки и демонстративно положил ладони на крышку стола, на виду у всех.

      Глаза рыжеволосой девушки загорелись, губы приоткрылись.

      Шарик покатился по желобу, упал вниз, едва не задев один из сверкающих металлических ромбов, скользнул по краю колеса и застучал по зубчикам напротив чисел. Потом внезапно, с глухим стуком остановился – рядом с двойным