Плач по Александру. Геннадий Николаевич Седов

основном, хозяин дома, он, по большей части, помалкивал.

      В то время он знал о Семанове немного. Что была у него, как будто, наверху сильная рука. Что политику издательства, касающуюся серии «Жизнь замечательных людей», он решал самостоятельно. Что написал книгу об адмирале Макарове, занимался литературоведением. И в голову не приходило, что сидит за столом, пьет коньяк с идейным юдофобом, будущим идеологом русского национализма постсоветского периода, основателем и руководителем Русской партии, что прочтет впоследствии его «Русско-еврейские разборки», «Нестора Махно», «Дорогого Леонида Ильича», «Юрия Андропова», «Александра Второго».

      – Дыня твоя, Валентин… – вгрызался Семанов постанывая в нежную плоть южного деликатеса, – поцелуй пэри! За одно только это… – потянул со спинки стула полотенце, тщательно вытер подбородок. – За одно это в пояс поклониться русским людям завоевавшим для нас с тобой Среднюю Азию. Давай выпьем за русский прогрессивный колониализм. Который был умней и талантливей английского. Поехали, – опрокинул рюмку.

      Они посидели какое-то время за столом, выпили жидкого московского чая с кексом. Вышли покурить на балкончик с видом на Останкинский пруд напоминавший дождевую лужу. Глядели, молча, как скользят по неподвижному, посеребренному луной зеркалу пруда силуэты лодок с отдыхающими.

      – Идем, посмотришь мою коллекцию, – предложил Семанов.

      Отодвинул занавеску над дверью, щелкнул над головой выключателем.

      Он остановился пораженный шагнув через порог.

      На висевшем над диваном, занимавшем полстены азиатском ковре блистали ряды старинных воинских наград. Их было великое множество: кресты, звезды, медали, знаки, орденские ленты всевозможных форм, размеров и расцветок. Переливавшийся в свете люстры ковер в экзотическом одеянии напоминал сброшенную минуту назад кольчугу сказочного богатыря, прилегшего вздремнуть ненадолго в соседней комнате…

      – Что скажешь? Нравится?

      Этого о хозяине квартиры он тоже не знал. Что главный редактор серии «ЖЗЛ» – известный в стране коллекционер, владеет собранием русских военных наград, которому может позавидовать любой исторический музей.

      – Здесь только малая часть, – рассказывал тот. – Вон та серебряная звезда наверху, видишь? С белым всадником в центре круга? Первый на Руси военный орден введенный Петром, «Святого апостола Андрея Первозванного»… Это – георгиевские кресты, все четыре степени… «Орден Александра Невского»… «Святой Анны»… «Мальтийский крест»… «Белого Орла»…

      Игошев рассеянно слушал. Смотрел на висевшую медаль на муаровой ленточке с профилем Петра Первого. Что-то она ему ужасно напоминала, где-то он ее, точно, уже видел…

      – «Гангутская медаль», – пояснил видя его интерес Семанов. – Учреждена в честь победы русского флота над шведами в Северной войне. Подойди ближе! Видишь надпись? По окружности. Читай!

      Его, словно, подтолкнуло изнутри!

      – Божию милостью Петр Первый, – произнес не глядя