Дневник самоубийцы. Мяхар

сказывается.

      –– Сделать тату в виде черепа на лице… чтобы все оборачивались и содрогались, не сразу врубаясь, что у меня есть кожа. И мышцы. Ну и все остальное.

      –– Проэпилировать подмышки: говорят тот, кто сделал это добровольно – настоящий мужик и сможет выдержать все что угодно.

      –– Кутить до утра в стриптиз-баре… накачанным, как культурист. И чтоб все бабы в восторге.

      –– Сделать зубы.

      –– Бросить бабу.

      –– Нанюхаться кокаина.

      –– Выучить боевые искусства.

      –– Купить часы роликс и Мазератти.

      –– Прийти на работу: накаченным ниндзя в черном костюме с роликсом и серьгой в ухе… вмазать шефу. Дать ему сотню баксов, чтоб не орал. И гордо выйти под восхищенные взгляды коллег-грузчиков.

      Усмехаюсь и думаю о спрятанных рубинах. А что я собственно теряю? Да и пока ничего толком не болит: надо двигаться. Стараться. И помереть молодым, в полном расцвете сил! А не в петле над табуреткой с выпученным глазами и вывалившимся языком.

      19:21

      Стою на пронизывающем ветру. Льет дождь, утопая в ботинках и превращая куртку в плохо подогнанный дождевичок. Хочется материться и срочно вернуться домой: в тепло, уют, туда, где есть бутылка вина, стакан коньяка, горячая пицца и диван с одеялом. А еще там есть телевизор. И сосед… который спал, когда я сваливал.

      – Мужик, че ищешь?

      – Птичий рынок. – Тоскливо оглядывая палатки со шмотьем, вокруг которых клубятся покупатели. Тут дешевле, значит лучше. Но за все надо платить: и мокрые девчушки меряют мини-юбочки на посиневшие от холода мокрые ноги.

      – Это здесь. Птичку хочешь?

      Изучаю довольное лицо грузинской национальности, в глазах которого я впервые не ощущаю себя бомжеватым гопником.

      – Нет. Собаку.

      – Шпица?

      – Нет.

      – Пекинеса?

      Разговор начал меня доставать.

      – Ротвейлера.

      Глаз продавца дернулся, лицо стало задумчивым. Изучаю продаваемую им рыбу. Рядом гордо кренилась набок палатка с трусами на все случаи жизни. Н знаю, что чем пахло, но выглядело это занимательно. Видимо, потому я здесь и остановился.

      – Месяц? Два? Три?

      – Взрослого.

      На меня почему-то все еще смотрели с вниманием, а не с легким ужасом или истерикой.

      – А зачем тебе взрослый? Грабят?

      – И стреляют. И режут. И вообще меня все заколебали, и я хочу друга и охрану.

      – Хм… пошли.

      И, бросив рыбу, двухметровый грузин встал, отряхнул колени, схватил меня чуть маслянистой рукой за локоть и куда-то бодро потащил. От удивления я даже не сопротивлялся. Тем более что, если честно, шансы вырваться у меня были нулевые.

      19:32

      – Вася! Вася! Ва-ася-я!!

      Стою, улыбаюсь прохожим, откидывая со лба мокрую челку и радуясь, что мы стоим в крытой части рынка. Тут воняло экскрементами, шерстью, едой и многим чем еще. Вдалеке был слышен крик попугая. Его перекрывали мяуканье котов, лай собак, гомон