Дирижер в суфлерской будке. Владимир Новиков

же… да кто их, этих представительниц прекрасного пола, разберет – чем они пользуются, чтоб эту прекрасность сохранить. Пудры, кремы, гели, молочко, скрабы, глина, туалетная вода, бальзамы… Уверен, это далеко не полный список. Вдруг и с таким ароматом, как учуял мой нос, средство имеется. Тоник с экстрактом болотной тины и гранулами гудрона, например.

      Нет, все не то! Нужно было отыскать нечто абсолютно неоспоримое. Такое, что даже судмедэксперту показать не стыдно. И поскорей! Иначе, вполне возможно, показывать придется себя самого.

      Благо все-таки нашлась та мелочь, та железобетонная деталь, что меня спасет. И как только первая светлая мысль за все утро ударилась в мою страдающую черепушку, я бросился к дверному проему. Конечно, все следы можно при желании быстро подчистить. Кровь замыть, от тела избавиться. Даже отпечатки пальцев наскоро затереть. Но в одном мне определенно повезло – испорченный выстрелом суровый березовый косяк не подделаешь! Разве на трехмерном принтере распечатать, да и то не выход. Что я – при желании ножичком в нем не поковыряюсь?

      Не то чтоб судьба расчувствовалась, снизошла и подарила несчастному психу предназначавшуюся ему же пулю. Сколько ни рыскал, не нашел ее в стене – это жирный минус. Но и в моей груди ее тоже не было – уже огромный плюс. Зато скол – ты ж моя прелесть! – оказался в том месте, где я его и оставил. И наличие повреждения убедило меня, что с помешательством не все так однозначно.

      Однако, придя к этому заключению, я сообразил, что рано радуюсь собственной вменяемости. Поскольку, возможно, в таком случае списать все на сдвиг по фазе было бы даже желательней. Ну съехал с катушек одиноко живущий на отшибе бывший служака. А так…

      А так мне снова стало жутко до дрожи. Как тогда, с омерзительным разлагающимся трупом в моем непримечательном коридоре. Ведь если устроивший стрельбу – ну или не один он – смог так быстро замести почти все следы, то… То кто же этот стервец, ради всего святого?! Да еще глушитель наводил на нехорошие мысли. Не у каждого бандита такое есть, ох, не у каждого!

      До этого момента я и без того не блистал стройностью рассуждений. Теперь же, когда выяснилась вся плачевность моего положения, стало совсем невыносимо. И мысли в голове принялись драться между собой, объединяясь в банды.

      Каждый звук вокруг царапал слух, загоняя душу в пятки. Показалось вдруг, что заперт я не в привычных четырех стенах. Нет, это какой-то всесильный шутник запихал меня в гигантских размеров непроницаемый пакет. А стенки вместилища целиком сработаны из тысяч и тысяч неморгающих глаз. Сшили же их между собой тонкими, но прочными ниточками моих же нервов. Ужас, то и дело взрывавший мой мозг, импульсами бежал по этой паутине, питая ее. И все бдительное сооружение постоянно буравило меня пучками внимательных взглядов, ожидая, пока отвернусь. Зачем? Чтоб сразу же пустить в ход недавно являвшийся клубок из голодных пастей?

      Даже собственный разум намерился покинуть меня в трудную минуту! А с путаницей извилин набекрень