SACRÉ BLEU. Комедия д’искусства. Кристофер Мур

Раз уж я забыл, что натурщицу надо писать мокрой. – Он пристукнул тростью, она подпрыгнула, и художник перехватил ее в воздухе, как фокусник, показывающий, что представление сейчас начнется. – Мадам, прошу меня простить, мне нужно идти. Господа, было приятно. Если сегодня вечером свободны, не откажите мне в любезности – давайте выпьем в восемь в «Баденском кафе» на бульваре дез Итальен.

      Он пожал всем руки, раскланялся с дамой, резко развернулся и зашагал прочь. С таким чувством, словно только что успешно избежал покушения.

* * *

      – Месье Мане в зарослях был на ней сверху, – произнесла женщина в кружевах, разглядывая картину через плечо Моне. – Как считаете?

      – Не мне судить, – ответил тот. – Художник и его модель…

      – Вы же сами художник, нет? Вы здесь все художники, верно?

      – Верно, мадмуазель, – ответил Базилль. – Но мы предпочитаем писать на пленэре.

      – На улице то есть? Средь бела дня? О, как это мило, – сказала она. – К вашему сведению, когда вы тащите свою натурщицу в кусты, подстилайте одеяло. Просто из вежливости.

      В зале вдруг что-то рявкнул сердитый мужской голос. Женщина вздрогнула и огляделась.

      Ренуар заметил какого-то человечка в буром костюме, на голове котелок. Человечек проталкивался сквозь толпу и что-то кричал на непонятном языке.

      – По-моему, вам машет вон тот тип, – промолвил Ренуар.

      – Ох, это мой дядюшка. Такой зануда. Мне пора. – Дама приподняла юбки и быстро отвернулась от компании. – До следующей встречи, господа.

      – Но как же мы вас узнаем? – спросил Моне. – Нам даже неизвестно, как вас зовут.

      – Ничего, узнаете. – И с этими словами женщина поспешила прочь – черной тучей сквозь толпу, – а человечек хромал с нею рядом, вытягивая шею и заглядывая снизу ей в лицо. Ему мешали юбки, фраки и парасольки зрителей.

      Моне спросил:

      – Ты разглядел ее лицо?

      – Нет, – ответил Ренуар. – Одни кружева. Она будто в трауре.

      – Быть может, у нее шрамы, – высказался Базилль.

      – У нее синяя помада на губах, – сказал Моне. – Я заметил сквозь вуаль. Никогда такого не видел.

      – Думаешь, проститутка? – спросил Ренуар.

      – Возможно, – ответил Базилль. – Приличные дамы так не разговаривают.

      – Да нет, я про натурщицу Мане. – Ренуар опять не отводил взгляда от картины. – Можешь себе представить, чтобы такое писали на пленэре? Чтобы действительно запечатлеть мгновенье на огромном полотне, с фигурами в натуральную величину?

      – Ну, если хочешь, чтоб она вот так сидела голой на берегу, придется в натурщицы брать проститутку, – ответил Ренуар.

      – И деньгами запастись, чтобы с ней расплачиваться, – добавил Базилль.

      – Об этом не может быть и речи, – сказал Ренуар. – Наверное, можно влюбить в себя девушку, чтоб она бесплатно посидела на траве, но если она не шлюха, как полагается, по-моему, голышом она не согласится.

      – Ты прав, Ренуар, – сказал Моне, не сводя взгляда с картины. – Нам пора.

      – Правда? –