Ястреб халифа. Ксения Медведевич

что ж. Нужно выходить, о Аммар ибн Амир. Даже если за дверями тебя ждет призрак покойной матери, которой ты никогда не видел. Текеш-ханум умерла родами. Твоими родами, Аммар.

      Халиф аш-Шарийа толкнул створки, и они без скрипа и усилия, как во сне, распахнулись.

      В мягком свете большой луны одежды женщины казались сероватыми и потрепанными. Колокольцы на столбах погребальных носилок зазвенели – порыв ветра вытянул занавеси. Покойница сидела на подушках. С колокольчиком в руке – тинь, тинь, тинь. Ветер дохнул еще раз, белое полотнище откинулось и запуталось в ветвях ивы.

      Женщина подняла голову, и ткань медленно сползла на плечи, открывая длинные темные волосы. Аммару было знакомо ее лицо – пять лет назад отец отвел его в тайное хранилище и показал портрет матери. Юноша вернулся живым из первого боя – с победой. Отец сказал: «Теперь ты мужчина и имеешь право знать все». До Аммара доходили слухи, что халиф любил его мать любовью безумца, какой не пристало мужчине любить женщину. В безумии своем отец вызвал во дворец художника-самийа и попросил написать портрет любимой. Халиф хотел, чтобы лицо Текеш-ханум сопровождало его в дальних походах, – и преступил запрет Али: не изображать живых существ. Текеш-ханум умерла в родах, оставив безутешному супругу Аммара и шелковый свиток в ладонь длиной, с которого она глядела как живая: большие карие глаза газели, волна темных волос, стекающих прядями на плечи и грудь. Люди шептались, что халиф положил нечестивое изображение в могилу Текеш-ханум. Но Аммар с того самого дня знал, что под могильной плитой лежит лишь тело матери, а сердце отца и ее лицо хранятся в подземном склепе среди рукописей язычников и опасных предметов силы.

      – Дитя мое, – Текеш улыбнулась и раскрыла руки. – Я рада, что смогла увидеть тебя. Мне горько было уйти, не услышав твоего первого крика.

      Она спустила ноги с носилок и пошла по неровному скользкому булыжнику. У самых ступеней женщина поскользнулась; бросившийся вперед Аммар успел подхватить ее за руку.

      Они опустились на верхнюю ступеньку, Текеш рассеянно водила рукой по резьбе на тяжелой каменной глыбе. Две Сестры – так звали эти парные монолиты, лежавшие у входа в масджид.

      – Сдается мне, ты совершаешь ошибку, дитя мое. Я бы не хотела, чтобы ты окончил свои дни как отец.

      – Его убили? – Ходили и такие слухи в народе.

      – Нет, – покачала головой женщина. – Но он хотел смерти. Он остался один, и жизнь тяготила его.

      В последние годы отца действительно окружала прозрачная стена одиночества, сквозь которую уже никто не мог пробиться.

      – Он отдал все ради власти. И лишь в конце жизненного пути понял, что обменялся дарами с Иблисом.

      Аммар ужаснулся:

      – О чем вы, матушка?..

      – Ни о чем таком, что можно положить в тайник, – покачала головой Текеш. – Умереть задолго до собственной смерти можно, не дотрагиваясь до проклятого золота или оружия. Власть убивает человека исподволь.

      Аммар не сумел выдержать ее взгляд и опустил глаза. Потом сжал зубы, зажмурился, глубоко вздохнул и выдохнул – заветное, чаемое бессонными ночами:

      – Я хочу знать то, о чем умалчивают