Господа гуслярцы (сборник). Кир Булычев

их сохранилось не более дюжины, и они не могут размножаться по очень простой причине: самцу никогда не отыскать самку в джунглях острова Суматра и, значит, им никогда не создать семьи. Вот и бродят по горам и долинам полдюжины девиц и столько же молодых носорогов, а построить семью не могут – между ними сотни миль пересеченной местности.

      Эта новость потрясла профессора Минца, но тут же она дополнилась еще одним известием: на прошлой неделе в овраге у селения Мачех найдены две гниющие туши молодых носорогов, которые все же перед смертью нашли друг друга. У трупов спилены рога.

      Каждому было понятно, что это дело рук браконьеров, которые продают носорожьи рога в богатые дома Гонконга и Сингапура, потому что порошок из рога носорога обладает особым действием и поднимает мужскую потенцию. По крайней мере последние две тысячи лет китайцы в это верят.

      После обеда, когда удрученный Лев Христофорович Минц, надежда российской науки, временно проживающий в Великом Гусляре, глядел в окно на струи скучного октябрьского дождика, к нему вошел сосед Корнелий Удалов и спросил:

      – Ты сегодня в «Аргументах и фактах» читал?

      – Что я читал?

      – Как на Шереметьевской таможне тюк распаковали, а в нем двести сорок редких бразильских попугаев – все сдохли! И виноватых, как всегда, не нашли.

      – Этого я ожидал, – сказал Минц так убежденно, что Корнелий оторопел. И понятно: идешь к человеку с сенсацией на языке, а он, оказывается, уже все знает. Когда-то в детстве Удалов проходил в школе балладу поэта Николая Тихонова о Синем пакете. В ней человек несется через опасности в Кремль, чтобы донести до столицы важное сообщение. Еле живой он добирается до Кремля, там свет горит, потому что «люди в Кремле никогда не спят». Его проводят в кабинет к главному человеку. А тот вскрыл конверт.

      Прочел, руки о френч отер,

      Скомкал и выбросил на ковер.

      Сказал, поднеся трубку к усам:

      – Поздно, уж полчаса знаю сам!

      Эта сцена отложилась в памяти Удалова. И сейчас он почувствовал себя точно как тот гонец.

      Поэтому стоял в дверях и ждал продолжения беседы.

      – Скоро, – произнес наконец Минц, – на Земле совсем не останется диких животных, кроме ворон, крыс и воробьев.

      – Вот именно! – согласился Удалов. – И людей.

      Минц резко обернулся к другу и соседу.

      – С этим пора кончать! – заявил он. – А то некому будет кончить.

      – А что конкретно? – спросил Корнелий.

      – Конкретно поднимай народ, – сказал Минц.

      – Кого?

      – Кого? – Минц задумался. – Сашу Грубина поднимай, старика Ложкина, если он ко мне пойдет.

      – Может и не пойти, он подозревает, что ты демократ, – сказал Удалов.

      – Знаю. Кого еще? Савича попробуй позвать. Стендалю позвони на мобильник. А я буду срочно думать. Я уже начал думать.

      Удалов по-военному повернулся на сто восемьдесят градусов и отправился выполнять приказание.

      Не то чтобы Удалов подчинялся Льву Христофоровичу, но он ценил его ум, талант и бескорыстие, что теперь среди академиков встречается редко.

      Через