Зверинец Джемрака. Кэрол Берч

взглядом.

      – Мама! – Тим вскочил и подбежал к ней, чтобы обнять.

      – Когда-нибудь ты все поймешь, бессердечная девочка, – дрожащим голосом произнесла миссис Линвер.

      Ишбель вскочила с пола и отрывисто бросила:

      – Знаю, знаю, знаю! – По щекам у нее текли слезы.

      – Все хорошо, мам, – вмешался Тим. – А ты, – обратился он к сестре, – не расстраивай ее больше. Мам, не волнуйся, все хорошо.

      – Да, да, да, конечно, конечно, конечно. – Ишбель натянуто улыбнулась. – Пора мне на работу! На чертову работу.

      С этими словами она метнулась в соседнюю комнату.

      Двадцать минут спустя мы провожали ее, мрачную и насупившуюся, в «Солодильню». Ишбель наложила толстенный слой пудры, чтобы скрыть отметину от пощечины, и слишком уж ярко накрасила губы.

      – Ты никогда за меня не заступаешься, – с упреком сказала она Тиму.

      – Неправда.

      – Вечно ты на ее стороне.

      – А что ты прикажешь мне делать? Я-то вынужден работать. Иногда в четыре утра вставать приходится. И Джафу тоже. Всем приходится работать.

      – А мне надоело! – заявила Ишбель и пнула ногой камень. Когда она снова подняла голову, глаза у нее блестели.

      Я обнял ее:

      – Дождусь, когда ты закончишь, и отведу тебя домой.

      – Нечего. – Тим толкнул нас обоих.

      Ишбель обняла меня в ответ:

      – Спасибо, Джаффи! – Белые крупинки пудры попали мне в нос, захотелось чихнуть. Она была похожа на куклу. – Какой ты благородный!

      – Благородный, тоже мне, – фыркнул Тим.

      Не хотелось мне выпускать ее из объятий, но пришлось.

      Тим обошел сестру с другого боку и встал прямо перед ней. Долгое время он просто смотрел ей в глаза привычным взглядом – грубо и нежно одновременно. Между ними что-то происходило, как это бывает между братом и сестрой. Меня это не касалось. Он ссутулил плечи и выпятил нижнюю губу. В лице его появилось нечто стариковское. Откуда – я понять не мог. Ишбель явно успокоилась. Мы продолжили путь, каждый по отдельности. У двери в кабак она обернулась ко мне и сказала:

      – Беги домой, Джаффи. И спасибо тебе.

      – Ей надо подготовиться, – объяснил Тим.

      Когда я вернулся, матушки дома не было. Помню, как достал подзорную трубу Дэна Раймера и выставил ее в окно, разглядывая Уотни-стрит, выхватывая из густеющих сумерек отдельные предметы: чье-то лицо, кошку, плод артишока, блестящую лужу под водокачкой.

      Труба эта давным-давно покоится на дне моря. Вот бы вернуть ее! Красивая была вещь: узоры на полированном красном дереве, лакированный медный ободок. И на бленде – серебро, гравированное узором из перышек. Теперь у меня другая подзорная труба – простая и крепкая, но четкость дает безупречную. С ее помощью я наблюдаю за птицами, а по ночам сквозь сетку над садом рассматриваю звездное небо. В море я хорошо научился читать по звездам. На солнце и луну полагаться нельзя: они могут сыграть злую шутку, – но звезды не подведут. Когда смотришь на них в трубу, они начинают вибрировать, словно маленькие белые крылышки,