Дом у озера Мистик. Кристин Ханна

Ник был без рубашки, и Энни видела рельефные мышцы его живота, скрывавшиеся под ремнем выгоревших джинсов, которые были ему велики как минимум на два размера. Ник казался крепким и дубленым, как старая кожа, лицо со впалыми щеками было бледным. Его взъерошенные волосы потеряли свой прежний цвет, может быть, от возраста, может быть, от горя, и теперь отливали серебром, как пятицентовик, в котором отражается солнце.

      Но его глаза оставались молодыми и такими же пронзительно голубыми, какими были в юности. Энни не могла отвести от них глаз. Ник окинул ее взглядом, это был взгляд полицейского, не упускающего ни одной детали – ни новую стрижку, ни новенькую одежду в стиле жительницы маленького городка. И уж конечно он заметил бриллиант размером с «бьюик» на пальце ее левой руки.

      – Энни Борн, – тихо сказал он без улыбки. – Лерлин рассказала, что ты вернулась в город.

      Повисло неловкое молчание. Энни пыталась най ти нужные слова. Она нервно переступила с ноги на ногу.

      – Я сожалею… о Кэти.

      При этих словах Ник, казалось, побледнел еще больше.

      – Да, я тоже.

      – Я знаю, как ты ее любил.

      Ник не ответил. Энни подождала немного, но он ничего не сказал, только наклонил голову и открыл дверь шире. Энни вслед за ним вошла в дом. В холле было темно: свет был выключен, огонь в камине не горел, пахло сыростью.

      Щелкнул выключатель, и зажглась лампа. Она светила так ярко, что несколько мгновений Энни ничего не видела, потом ее глаза привыкли к свету. Гостиная выглядела так, будто в ней взорвали бомбу. Около дивана на полу валялась пустая бутылка из-под виски, на спинки стульев была наброшена одежда. Экран телевизора закрывала мятая форменная рубашка полицейского.

      Неловкое молчание нарушил Ник:

      – Я теперь мало бываю дома.

      Он поднял с пола линялую фланелевую рубашку и надел ее. Энни ждала, что он скажет еще что-нибудь, но он молчал. Она огляделась. Пол в гостиной был из прекрасных дубовых досок. Самым заметным предметом в комнате был большой кирпичный камин, почерневший от времени и копоти. Судя по его виду, огонь в нем не разводили очень давно. По всей комнате были в беспорядке расставлены диван, обитый выгоревшей коричневой кожей, журнальный столик, глубокое кресло, на всем лежал слой пыли. Арка соединяла гостиную с парадной столовой, в которой Энни был виден овальный стол из кленового дерева и четыре стула с красными и белыми стегаными подушками на сиденьях. Закрытая зеленая дверь, скорее всего, вела в кухню. Дубовая лестница по левой стене, оклеенной яркими обоями, вела на второй этаж.

      Энни почувствовала на себе пристальный взгляд Ника. Она повернулась к нему:

      – Я слышала, у тебя есть дочь.

      Он медленно кивнул:

      – Иззи. Изабелла. Ей шесть лет.

      Взгляд Энни упал на фотографию на каминной полке. Она подошла к камину и дотронулась до фотографии.

      – Неразлучная троица! – Энни улыбнулась. – Эту фотографию я не помню.

      Она погрузилась в воспоминания, а тем временем Ник вышел из комнаты и вернулся