Домашний фронт. Кристин Ханна

не должны бросать своих детей, – наконец произнесла Бетси.

      – Нет. – Джолин казалось, что эти слова пронзают ее сердце, словно острый нож. – Не должны. Мне очень жаль, малыш. Правда.

      – А что, если ты откажешься?

      – Меня отдадут под трибунал и посадят в тюрьму.

      – По крайней мере, ты будешь жива.

      Джолин посмотрела на дочь. Вот он, страх, скрывающийся под подростковой агрессией.

      – Моя обязанность как матери – быть с тобой, оберегать тебя, помогать расти.

      – Именно об этом я и говорю.

      – Но еще я должна воспитывать тебя как личность на собственном примере. Какой пример я тебе подам, если откажусь от своих обязательств? Если проявлю трусость, опозорю себя? Дав клятву, ты обязан ее исполнить, несмотря на страх, боль и страдания. Я дала клятву много лет назад, а теперь пришла пора держать слово, даже если мое сердце разрывается от одной мысли о разлуке с тобой и Лулу, а оно и правда разрывается.

      Джолин глотала слезы. Никогда в жизни она так не страдала, даже услышав от Майкла, что он ее больше не любит. Но нужно объяснить дочери, Бетси должна ее понять.

      – Ты выросла в любви и безопасности и не знаешь, что такое настоящее одиночество. Когда я поступила на службу в армию, у меня ничего не было. Ничего. И никого. Я была одна в этом мире. А теперь я нужна своим друзьям – Тэми, Смитти, Джейми. И остальной команде. Я должна быть там ради них. И я нужна нашей стране. Я понимаю, что ты еще слишком юна для всего этого, но я верю, что помогаю безопасности Америки. Правда. И я должна сдержать клятву. Ты можешь меня понять?

      Глаза Бетси наполнились слезами. Нижняя губа предательски задрожала.

      – Ты мне нужна, – прошептала она.

      – Знаю, – ответила Джолин. – И ты мне нужна, детка. Так нужна… – Голос сорвался, и ей с трудом удалось сглотнуть ком в горле. – Но мы будем говорить по телефону, обмениваться электронными письмами и даже писать настоящие письма, как в старые добрые времена. Ты не заметишь, как пройдет время, и я вернусь.

      Лулу потянула ее за рукав.

      – Ты вернешься раньше, чем я пойду в школу?

      Джолин закрыла глаза: «Боже, дай мне силы!»

      – Мама? – Голос Лулу дрожал.

      – Нет, – наконец собралась с духом Джолин. – К школе не успею. Но папа будет дома и…

      Лулу заплакала.

      Майкл сидел на диване и смотрел на мать. Он видел тревогу в ее глазах, видел непроизнесенный вопрос. Мила недоумевала, почему он остался здесь, предоставив Джолин одной объясняться с дочерьми.

      Мила смерила сына долгим, испытующим взглядом, затем вышла из гостиной, но быстро вернулась с чашкой кофе и полной тарелкой пахлавы. Ну, конечно. Еда. Универсальное средство.

      Поставив чашку и тарелку на столик перед Майклом, она села рядом на диван и положила руку ему на колено.

      – В моей молодости война была ужасным временем для Греции. Отец, дядя, двоюродные братья – все ушли воевать. Многие не вернулись. Но семья держалась, и всех нас объединяла вера.

      Майкл кивнул. Рассказы матери он слышал с детства. Вторая