Встань и иди. Николай Кикешев

трофейное барахло. Я уже битый час в батальоне, и ни один солдат не отдал чести, ни один офицер не доложил. Я такое разгильдяйство не потерплю. Я приведу вас в порядок. Немедленно проведите занятие по строевой подготовке и научите солдат отданию чести на месте и в движении.

      – На прэ-эво! – скомандовал хриплым голосом Боков. – Правое плечо вперед, шагом марш!

      Он определил места занятий взводов, и в глазах зарябило от взлетавших к головным уборам рук, мельтешения солдат, поднявших густую пыль. А в голове началась угарная возня мыслей: «Это что же такое получается? Разве можно так муштровать людей, собирающихся в бой? Дикость какая-то! И это делает политработник!»

      Генерал-лейтенант Попов прилетел в Афганистан проверить, как в воюющей армии проводится партполитработа, разобраться с дисциплиной. Он вылетел в батальон, как только доложили о погибших. Хотел на месте выяснить, почему спецназовцы теряют людей, несмотря на колоссальное преимущество в оружии и боевой технике. Последний год был «урожайным» на смерти. Каждый день он докладывал о погибших, и его самого отчитывали, как нашкодившего мальчишку. Все уже устали от тайных похорон. «И попробуй, объясни обезумевшим родителям, почему гибнут их дети, – думал с горечью генерал. – А гибнут по вине таких вот охламонов, как этот неуклюжий верзила». Он подозвал Бокова, с неприязнью посмотрел в его безумные от боли и усталости глаза, сказал:

      – Через десять минут занятие закончить. Вызови комбата ко мне.

      Зубов появился сразу, словно подслушивал их разговор.

      – Вы что от меня прячетесь, товарищ майор? – спросил Попов.

      – Я не прячусь… Готовлю колонну к маршу.

      – И куда собираетесь ехать, если не секрет?

      – В Джелалабад.

      – Куда, куда?… Домой захотелось, – генерал недобро усмехнулся. – Планируйте боевые действия на ночь.

      – Есть! – козырнул Зубов и быстро ушел.

      Попов посмотрел на Григория:

      – А ты останешься здесь. Придешь через час – буду с тобой разбираться.

      Ему и так все было ясно: не офицер, а размазня какая-то. Разве это начальник штаба батальона спецназа? Его же к людям на пушечный выстрел нельзя подпускать! Сам погибнет и других за собой в могилу потянет.

      После сытного ужина Попов выглядел не таким злым, как прежде. Он указал Григорию на стул:

      – Садись, капитан, и докладывай все по порядку, как было.

      Слушал внимательно, не перебивал. Только в конце недовольно хмыкнул:

      – Лихо ты, Боков, заливаешь. Тебя послушать, так к ордену надо представлять. Только зря выкручиваешься. В районе боевых действий старшим по званию и должности был ты, правильно? Люди погибли? Погибли! Как ты тут ни оправдывайся, все равно буду ходатайствовать о снятии тебя с должности.

      Их разговор прервал рокот идущего на посадку вертолета. Попов вышел из комнаты, и вскоре со двора донеся его хриплый крик:

      – Товарищ майор, вы не комбат, а слезливая баба! Бросили