Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк

Готфрид вскинул брови. – Ну так ты сегодня, видимо, не очень торопишься?

      – Нет, а почему ты спрашиваешь?

      – Может, подбросишь меня тут неподалеку…

      – Лады. – Мы сели. – А куда тебе? – спросил я.

      – К собору.

      – Куда, куда? – переспросил я. – Я, вероятно, ослышался? Мне померещилось, будто ты сказал к собору.

      – Нет, сын мой, ты не ослышался. Именно к собору!

      Я удивленно посмотрел на него.

      – Ничему не удивляйся, а поезжай, – сказал Готфрид.

      – Ну-ну.

      Мы поехали.

      Собор находился в старой части города, на просторной площади, сплошь окруженной домами духовных особ. Я остановился у главного портала.

      – Дальше, – сказал Готфрид. – Вокруг.

      Он велел остановить у небольшого входа с тыловой стороны собора и вылез из машины.

      – Ты, кажется, хочешь исповедаться, – сказал я. – Желаю успеха.

      – Пойдем-ка со мной, – ответил он.

      Я рассмеялся.

      – Только не сегодня. С утра уже помолился. Обычно мне этого хватает на весь день.

      – Не болтай глупости, детка! Пойдем со мной. Сегодня я щедрый, покажу тебе кое-что.

      Меня разобрало любопытство, и я последовал за ним. Мы вошли через какую-то маленькую дверь и сразу же очутились в крытой галерее внутреннего монастырского двора. Длинные ряды арок, опиравшихся на серые гранитные колонны, образовывали большой прямоугольник с садиком внутри. В середине помещался большой полуразрушенный от времени крест с фигурой Спасителя. По сторонам были каменные барельефы с изображением мучительных страстей Господних. Перед каждым изображением стояла старая скамья для молящихся. Сад одичал и цвел буйным цветом.

      Готфрид показал мне рукой на несколько могучих кустов белых и красных роз.

      – Вот что я хотел тебе показать! Узнаешь?

      Я остановился в изумлении.

      – Конечно, узнаю, – сказал я. – Так вот где ты снял урожай, старый потрошитель церквей!

      Неделю назад Пат переехала в пансион фрау Залевски, и в тот же день вечером Ленц прислал ей с Юппом огромный букет роз. Их было столько, что Юппу пришлось дважды спускаться к машине, каждый раз возвращаясь с полной охапкой. Я уже тогда ломал себе голову, гадая, где Готфрид мог их раздобыть, я ведь знал его принцип – цветов не покупать. А в городских парках я таких роз не видел.

      – Идея стоящая! – признал я. – До этого надо было додуматься!

      Готфрид заулыбался:

      – Здесь не сад, а золотая жила! – Он торжественно положил мне руку на плечо. – Беру тебя в долю! Я полагаю, теперь тебе это будет особенно кстати.

      – Почему именно теперь? – спросил я.

      – Потому что городские насаждения как-то заметно опустели в последнее время. А ведь они были единственным пастбищем, на котором ты пасся, не так ли?

      Я кивнул.

      – Кроме того, – продолжал Готфрид, – ты теперь вступаешь в период, когда сказывается разница между мещанином и благородным кавалером. Мещанин чем дольше знает женщину, тем меньше оказывает ей знаков внимания.