Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк

принадлежность приемных врачей и больниц.

      Вошел Жаффе. На нем был белоснежный халат, на котором еще не разгладились складки от утюжки. Но когда он подсел ко мне, я заметил на внутренней стороне правого рукава маленькое алое пятнышко крови.

      Я немало повидал крови в своей жизни, но это крохотное пятнышко подействовало на меня куда более угнетающе, чем все пропитанные кровью повязки. И моей уверенности как не бывало.

      – Я обещал вам рассказать, как обстоят дела у фройляйн Хольман, – сказал Жаффе.

      Я кивнул, глядя на пеструю плюшевую скатерть. Я не мог оторвать глаз от переплетения шестиугольников на ней, про себя идиотски решив, что все оборвется, если только я не моргну до тех пор, пока Жаффе заговорит снова.

      – Два года назад она шесть месяцев провела в санатории. Вы знаете об этом?

      – Нет, – сказал я, по-прежнему глядя на скатерть.

      – После этого ее состояние улучшилось. Теперь я ее тщательно исследовал. Этой зимой ей непременно следует снова поехать туда. Ей нельзя оставаться в городе.

      Я все еще смотрел на шестиугольники. Они уже начали расплываться и танцевать у меня перед глазами.

      – Когда нужно ехать? – спросил я.

      – Осенью. Самое позднее – в конце октября.

      – Значит, кровотечение не было случайным?

      – Нет.

      Я оторвал глаза от скатерти.

      – Вероятно, мне не нужно рассказывать вам о том, – продолжал Жаффе, – что эта болезнь непредсказуема. Год назад казалось, что процесс остановился, произошло инкапсулирование, и можно было предположить, что очаг закрылся. И так же, как недавно процесс неожиданно возобновился, он может в любой момент столь же внезапно прекратиться. Это не просто слова – так действительно бывает. Я сам наблюдал случаи удивительного исцеления.

      – Но и ухудшения тоже?

      Он посмотрел на меня.

      – И это тоже, конечно.

      Он стал входить в детали. Оба легкие были поражены, правое меньше, левое больше. Потом, прервавшись, он позвонил в звоночек. Появилась сестра.

      – Принесите-ка мой портфель.

      Сестра принесла то, что требовали. Жаффе вынул из портфеля два огромных похрустывающих конверта с фотоснимками. Он извлек их и поднес к окну.

      – Так виднее. Это рентгеновские снимки.

      На прозрачной серой пластинке я увидел сплетения позвоночника, лопатки, ключицы, плечевые суставы и плоские сабли ребер. Но я увидел больше – я увидел скелет. Он как темный призрак проступал на фоне бледных, расплывающихся пятен снимка. Я увидел скелет Пат. Скелет Пат.

      Взяв пинцет, Жаффе стал указывать мне на отдельные линии и пятна, объясняя, что они значат. Педантизм ученого овладел им настолько, что он даже не заметил, что я не смотрю на снимок. Наконец он обратился ко мне:

      – Вы поняли?

      – Да, – сказал я.

      – А что же у вас такой вид?

      – Нет, нет, ничего, – сказал я, – просто я плохо вижу.

      – Ах вот что. – Он поправил очки. Потом снова засунул снимки в конверты и испытующе посмотрел на меня. – Не забивайте себе голову бесполезными размышлениями.

      – Я