Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37. Татьяна Соломатина

детей на мужей записывать невыгодно. Алиментов от них не дождёшься, а так государство хоть какие-то деньги платит – как матери-одиночке, – ответил анестезиологу Александр Вячеславович.

      – Вы откуда знаете такие подробности? «Доктора Хауса» насмотрелись? – удивился Аркадий Петрович.

      – Нет, просто уважаю анамнестические детали.

      – Он не нарочно! Наши бабы Денисова очень любят! Часами его в палате держат! – не удержалась от саркастической ремарки ассистирующая интерну заведующая.

      – Донати? – уточнила спрятавшая улыбку операционная медсестра.

      – Косметику можно. Она тощая.

      – Александр Вячеславович, косметику накладывают не тощим или толстым, а тем пациенткам, кого слово «косметика» гипнотизирует. Кстати, по Донати заживление физиологичней. Вы же понимаете, что косметика – это лишний шовный материал в ране. А если регенерация на уровне – следы от Донати совершенно не заметны. Или вам лень швы снимать?!

      После наложения асептической клеевой повязки и обработки влагалища Мальцева сказала традиционное:

      – Кровопотеря пятьсот, моча по катетеру светлая, двести миллилитров, всем спасибо. Александр Вячеславович, историю запишете и мне на подпись.

      Святогорский приводил в себя госпожу Касаткину.

      – Лёша приехал? – прохрипела она перво-наперво.

      – Поздравляю, у вас мальчик! – радостно возвестил анестезиолог. – Маленький мальчик. И говоря «маленький» – в данном случае – я имел в виду не возраст. Кило девятьсот, сорок семь сантиметров.

      – Лёша, говорю, приехал?! – никак не прореагировала мамаша.

      – Ху из у нас Лёша?

      – Лёша у нас муж, – ответил за родильницу интерн.

      Касаткину пришлось снова вырубить, потому как она стала кашлять, крыть всех оставшихся в операционной матом и требовать немедленно впустить к ней мужа. Который, сказать по правде, попросту не прибыл. Хотя, судя по её текстам, крепко-накрепко обещал.

      В час ночи Мальцева, Святогорский и Денисов сидели в ординаторской обсервационного отделения и пили кофе.

      – И долго ты бомжевать будешь? – спросил Аркадий Петрович.

      – Марго обещала закончить через неделю. Она меня в кабинет не пускает, со мной не советуется, потому я подозреваю самое худшее.

      – Натяжной малиновый потолок, фиолетовая мягкая мебель в лиловую рюшечку, бордовые занавеси и вопиюще сиреневое ковровое покрытие! – заржал Святогорский.

      – Наверняка, – тяжело вздохнула Мальцева. – И как из этого всего выпутаться – я не имею ни малейшего представления. Как Касаткина?

      – Стабильна. В ОРИТ её отправлять показаний нет, так что… Так что господин интерн пусть с ней всю ночь сидит, за ручку держит, пока мы её Лёшу разыскиваем.

      – Вы допили кофе, Александр Вячеславович? – официально вопросила Татьяна Георгиевна.

      Интерн встал, вымыл свою чашку, поставил в шкафчик, с лёгкой улыбкой кивнул Татьяне Георгиевне и Аркадию Петровичу и вышел из ординаторской.

      – Зачем