Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37. Татьяна Соломатина

женщина, а какая-то железная леди! – констатировала к утру Мальцева.

      – Железобетонная дура она, эта Светка, – поправила её Вера Антоновна, тяжело вздохнув.

      В восемь часов утра суррогатная мать, под последнюю серию проклятий, родила здоровую, красивую, голосистую девочку.

      Вера Антоновна со словами:

      – Поздравляю тебя… вас – с дочкой! – выложила новорождённую Юле на грудь. И тут произошло чудесное преображение. Вместо: «Вылезешь ты или нет, ублюдок проклятый?!» – Юля внезапно зашептала:

      – Ах, ты ж моё солнышко, мой зайчик, моя симпапусенька, Сашенька моя, Сашенька, Са-а-ашенька!

      По лицу Юлии катились счастливые слёзы, Игорь Моисеевич гладил новорождённую малышку по щеке. Рванувшая было погладить ребёнка по спинке Светлана Николаевна брезгливо отдёрнула руку. Девочка была ещё не обработана.

      – Она Лидочка, а не Сашенька! Лида. Лидия…

      – Сашуля, Сашунечка, Сашуленька… – лепетала Юля, хныча и сюсюкая.

      Новорождённая девочка тыкалась носом в Юлин сосок. Игорь Моисеевич был совершенно счастлив и не обращал никакого внимания на жену.

      – Её зовут Лида, – ещё раз, уже гораздо тише и безразличней сказала Светлана Николаевна и посмотрела на своего мужа. Затем тихо вышла из родильного зала. Он этого даже не заметил.

      – Потужься ещё раз, родим плаценту, – скомандовала Вера Антоновна.

      Через пятнадцать минут, завершив осмотр родовых путей и обработав матку, акушерка ещё раз на автомате брякнула:

      – Поздравляю, вот теперь ты настоящая мама!

      Родин укоризненно посмотрел на Веру Антоновну. Та в ответ состроила ему мину, явно говорящую о том, что эти проблемы – не её, она свою работу сделала.

      – Игорь Моисеевич, вы бы за женой сходили, – тихонько шепнул Родин счастливому биологическому папаше.

      – Что? А? А где Светлана?!

      Он ни на что, кроме Юли и новорождённой дочери, не обращал внимания. Юля не обращала внимания ни на кого, кроме девочки.

      – Её же у меня не заберут? – тревожно спросила она у осматривавшего дочь неонатолога.

      – Нет, абсолютно здоровая девочка. Остаётся с матерью на совместном пребывании, – достаточно равнодушно констатировал тот.

      Родин и Мальцева застали биологическую мать курящей на ступеньках приёмного. Вышли. Увидели. Ни слова не сказали. Родин махнув рукой, зашёл обратно в роддом. Татьяна Георгиевна осталась и тоже закурила.

      – Она просто не сможет её себе оставить. Она студентка. И в случае, если… Она должна нам будет вернуть столько денег… Ей за всю жизнь не рассчитаться! Это моя дочь! И она будет жить со мной! Но я… Я… – внезапно у Светланы Николаевны по красивому точёному лицу потекли слёзы. – Я ничего не чувствую. Я знаю, что это моя дочь. Та девочка – моя дочь. Но я ничего не чувствую! Я хотела её потрогать. А она вся в крови, в слизи, в каких-то ошмётках… В Юлиных ошмётках. Какая гадость! Кто я теперь? Кто мы теперь?! Кто мы с Игорем теперь друг другу, и