Сотканные из тьмы. Максим Александрович Городничев

в галоп! Но!

      Усталые лошади нехотя поскакали вперед, сначала вяло, потом, встревожившись, помчались на пределе сил. С четверть часа беглецы скакали сквозь лес, когда Сенешаль увидел красноватый отблеск впереди. Это не был свет костра или факела, что-то потустороннее читалось в зловещем блеске – глянец крови в свете лампы.

      Шардик поднял фонарь повыше. Впереди, прибитая к огромному буку, висела дощечка, указывающая на одну из разветвляющихся тропок. «Тракт на Стратхольм, добро пожаловать» – вывели на ней бурым.

      Сенешаль повернул коня на новый обрубок пути и минутой позже выехал на проплешину, далеко впереди виднелась бугристая насыпь, которая не могла быть ничем иным, как дорогой к столице.

      Глава 6

      Бархат пытался сорваться в галоп, Ришон натягивал удила. Белая хрустящая пыль фейерверками взлетала из-под копыт, иногда с щелканьем лопались черепа, скрытые под снегом, в воздухе свистели острые обломки костей.

      Мир пуст, за три часа не встретил ни человека, ни зверя: холод одних запирает в домах, других в норах. Если в окрестностях кто-то остался в живых. Дорога вела через пустынное поле, впереди тусклый закат, хотя время едва за полдень. Солнце не горит, скорее тлеет. За ближайшим подлеском голые холмы пустошей, от их верблюжьих горбов протянулись длинные угольно-черные тени. Ветер принес аромат лета, самого настоящего, без придури и обмана. Всего одно дуновение. Пахнуло травой и листьями, редкой гарью от костра из сухостоя, зацветшим шиповником. А потом без перехода запахло серой и пеплом.

      К одинокому дереву прислонились два скелета в старинных доспехах и в простых шлемах. Между деревом и полем несколько разбитых щитов, обломки копий и еще три свежих трупа.

      Ришон углубился в лес, стараясь поскорее пройти страшное место, внутренности начала сотрясать дрожь. Через полчаса случайно наткнулся на деревушку. Дома старые, обветшалые, да и не дома вовсе, а хижины каких-то отшельников, что однажды, забредя в чащу, решили не возвращаться в города, где могут унизить, предать, убить.

      Церковник стоял на опушке, наблюдая за домами. Почва чуть влажная, когда-то здесь осушили болото, потом оттеснили лес, вычищая место под пашни и огороды. Ришон удивился, увидев на краю болота пасущихся коз, в одном из дворов звонко прокричал петух. Деревня чудом уцелела, здесь теплилась жизнь.

      Его заметили не сразу, но когда испуганно закричала женщина, люди замерли на долгое мгновение, напряженно всматриваясь в чужака, потом стали разбегаться по лачугам. Всего пять-шесть человек, вероятно все, кто остался. Слышно было, как стучат засовы, лязгают ставни, кто-то даже подпер дверь, судя по скрипу, шкафом.

      Ришон медленно выехал на середину улочки, должно быть выглядит страшно. Что поделать, времена скверные. Он крикнул громко:

      – Люди, не бойтесь! Я служитель Храма Господня, возвращаюсь домой! Мне нужен кров на одну ночь, плата будет щедрой.

      В домах оставалось тихо, хотя то тут то там подрагивали занавески. Инквизитор подъехал к колодцу и, вытащив ковш