Сотканные из тьмы. Максим Александрович Городничев

шелест деревьев, завывание ветра, даже поскрипывание ставен… но этот волк… не поет… он идет по следу! Почти сразу послышался далекий женский крик, но как Ришон ни прислушивался, везде снова тихо. Через минуту невдалеке раздались голоса крестьян, полные тревоги:

      – Что это было? – спросил мужской голос.

      Женский ответил:

      – Послышалось что-то, кричали вроде, страшно мне…

      – Я ничего не слышу, – сказал ребенок.

      – Теперь и я не слышу, – ответил мужской голос. – Ладно, пойдемте в дом.

      Ришон продолжал вслушиваться. Вдоль позвоночника прокатилась волна страха. Очарование ночи схлынуло, как исчезает сон, когда с тела срывают одеяло в холодное зимнее утро. Кончики пальцев пробежали по груди, проверяя распятие. Настолько привык к его тяжести, что перестал замечать, но сейчас от прикосновения к холодному серебру по коже разлилось ободряющее тепло.

      Вопль повторился уже ближе, словно дичь гнали на убой. Человеческую дичь. Ришон медленно поднялся, инстинктивно стараясь не издавать ни звука, будто нечто могло услышать сквозь толщу леса малейший шорох, отступил вглубь комнаты. Снова прислушался, за окном неестественно тихо – теперь ни кусты, ни ветви деревьев не колышутся, молчат, замерев в ожидании.

      Прижимаясь к стене и избегая освещенного луной проема окна, инквизитор пробрался к порогу. Вопль грянул совсем близко, затем короткий крик предсмертной агонии человека покрыл мглой верхушки сосен, заставляя цепенеть лес.

      Сердце бешено стучало, монах старался отыскать хоть зацепку, малейшую возможность избежать встречи, но пальцы уже сомкнулись на рукояти меча. Ришон заставил себя сделать глубокий вдох, унимая сердечный ритм, в глазах чуть посветлело. Медленно потащил оружие из ножен, обостренным слухом ощущая приятный скрип металла о металл.

      Луна выглянула из-за тучи, ярко высветила двор: черная тень отворила калитку, Ришон разглядел массивное костлявое тело ночного гостя. Аваддон поднял череп к луне, словно хищник, вынюхивающий добычу. Тускло блеснуло лезвие из черного хрусталя, послышался надсадный хрип разгоряченного дыхания, будто в груди скелета уцелели легкие, тут же нежить шагнула к крыльцу.

      Воспаленный мозг работал с такой быстротой, что голову монаха трясло, как последний лист на умирающем дереве. Тень мелькнула у порога, и Ришон со всей ясностью осознал, что Аваддон не искал бесцельно, а шел по следу, с каждой минутой сокращая расстояние, в то время как он беззаботно отдавался дреме. Теперь не уйти, не скрыться.

      Преследователь поднимался по лестнице, под железными сапогами прогибались ступени. Ришон взмолился, чтобы мерзкое порождение тьмы не замедлило шаг, почуяв… что оно чует? Его, Ришона, или силу креста? Когда костлявое тело оказалось на площадке, рука с мечом метнулась вперед.

      Скелет в последний момент ощутил близость человека, попытался парировать удар, и острое лезвие, нацеленное в предполагаемые легкие, ударило чуть правее, железо уперлось в грудину. Скелет