Имена. Виктор Емский

пример остальным обитательницам поселка.

      Она была одета в костюм, состоявший из блузки с длинной юбкой, и изящного пиджачка-безрукавки, а голову серьезной дамы украшала маленькая соломенная шляпка с несколькими бутончиками свежих роз, пришпиленных к тулье. Сандалии, правда, были обычными, но Генка уже привык не обращать внимания на такие мелочи.

      Тем временем Додихудо, заметивший появление начальства, резко перешел на русский язык, но этим не ограничился. Он увеличил громкость голоса, и молитва стала отчетливо слышна каждому, кто находился на площади.

      – О горе мне, горе! – вопил таджик. – Зачем, о Всевышний, заточил ты меня среди этих неверных?! Они настолько убоги, что могут мечтать только о жареной свинине! О Милостивый, сжалься надо мной, и отправь в наш рай, мусульманский! Ведь если я в раю – мне положены гурии! А у меня их нет! Значит – это не рай…

      Козлаускас, сойдя по ступенькам вниз, остановился перед таджиком и сказал:

      – Назархудоев! Опять ты затеял балаган?

      Додихудо приподнял голову над землей и сообщил без пафоса:

      – Я молюсь. Не мешай мне, неверный.

      – Тебе же сказали, что молиться уже не надо. Там нужно было молиться.

      Козлаускас указал пальцем руки вниз.

      – Я молился усердней всех! – опять завыл таджик. – Я соблюдал заповеди!

      – Хоть бы здесь не врал! – с негодованием произнесла с крыльца Инесса Андрисовна. – А кто на колокольню пьяным лазил? И это мусульманин, которому алкоголь запрещен?

      – Мне пьяным можно, – снова без пафоса сказал Додихудо, – я исмаилит.

      – Да хоть сталактит! – рявкнул Козлаускас. – Я тебе триста раз говорил, что Господь один для всех, и он не ошибается! Сколько ты еще будешь мозги полоскать?!

      – Пока мне не выдадут положенных Писанием гурий! – заявил Назархудоев.

      – Да оглянись вокруг! – потребовал Козлаускас. – Здесь гурий – только выбирай.

      – Не-е, – протянул таджик.

      Он уже стоял на ногах и водил указательным пальцем перед носом Козлаускаса.

      – Эти гурии – сами себе гурии, – продолжал Додик. – А мне нужны собственные. Как в Писании сказано!

      – Ну, бери и женись! На любой! Хотя бы вот на этой!

      И Козлаускас ткнул пальцем в первую попавшуюся женщину, стоявшую ближе всех. По какой-то странной случайности ей оказалась Зарубаева.

      – Ну уж нет! – вскричали хором Додихудо и Снежана.

      Их взгляды встретились, и между ними промелькнула почти ощутимая молния.

      Генка, наблюдавший за происходящим с еле сдерживаемым смехом, пришел к выводу, что Снежана и Додихудо друг друга не любят. По всей видимости, они уже сталкивались на почве половых отношений, и опыт обеих сторон теперь носил в себе какую-то нехорошую карму.

      – Почему? – спросил Козлаускас.

      – Потому что она гурия даже не сама себе, – сказал Назархудоев, – а сама всем. И еще националистка в придачу!

      – Зарубаева! – строго воскликнул Козлаускас. – Ты националистка?!

      – Нет, –