Имена. Виктор Емский

и принялся негромко, но выразительно читать. Слова, срывавшиеся с его языка, были слышны всем.

      – Внимание! – начал он хорошо поставленным голосом. – Начнем с приятного. За добросовестное соблюдение господних установок и ответственное отношение к охране райского порядка в муниципальном образовании поселке Райский Кущ рабе божьей Саманте Собачкиной объявляется очередная – сорок седьмая по счету – благодарность. И премия в размере двух килограммов сахара.

      Толпа вяло захлопала в ладоши.

      – Слыхал?! – возбужденно сказал Генке Андрюха Грузин. – Вот на ком тебе надо жениться. У нее сахара – вся комната завалена!

      – Ты на ней женись! – предложил Грузину Денис, посмеиваясь. – Не желай зла товарищу, и сам его не получишь.

      Аплодисменты стихли и Очкасов продолжил:

      – А теперь о тварях, допустивших вопиющие нарушения! Тварь господня Радий Бочкин приговаривается к неделе ассенизационных работ за поползновение к тунеядству.

      Никто не захлопал.

      Очкасов обвел толпу взглядом и стал читать дальше:

      – Твари господней Снежане Зарубаевой за постоянный промискуитет объявляется третье предупреждение. Далее. Твари господней Усладе Чемурдосовой за стрижку волос на голове объявляется первое предупреждение. Вроде бы на сегодня все. Ах, нет… Кто это у нас? Ну-ка, Ну-ка… Гений Кабанов!

      Очкасов поднял голову и свысока принялся оглядывать толпу. Генка растерялся.

      – Гений Кабанов! – повелительно позвал Очкасов.

      Рыжий пнул Генку коленом, и тот, очнувшись, громко крикнул:

      – Здесь!

      – Выйди сюда, – сказал Очкасов. – Мы на тебя посмотрим.

      Генка на негнущихся ногах вышел из толпы и застыл перед крыльцом, чувствуя затылком четыре сотни взглядов, уткнувшихся в него. Очкасов с Козлаускасами рассматривали его спереди.

      Мэр заглянул в блокнот и произнес:

      – Ты, Кабанов, всего сутки здесь, а уже нарушаешь.

      Генка молчал.

      – Молчишь? – спросил Очкасов. – Правильно. Объявляю: за использование вчера имени и названия божьего всуе, выразившееся в произнесении фраз «бог в помощь», «ей-богу» и «Христос – укроросс» на первый раз раба божьего Кабанова тварью господней не называть, но замечание объявить! Свободен!

      Генка быстро встал на место.

      – Всем приступить к облагораживающему труду! – скомандовал Очкасов, и толпа тут же развалилась на ручейки.

      – Пойдем! – Грузин ударил Генку по плечу.

      – Я с вами, – заявил Рыжий. – В трансформатор всегда успею, а вот Бублика надо навестить. Мебельная фабрика как раз по пути к глюкальному заводу.

      И он похлопал себя рукой по правому карману, из которого торчало горлышко глиняной бутылки.

      – Ты смотри, осторожнее там, – беспокойно сказал Грузин. – Накачаешь Бублика, он дыхнет на Инессу Андрисовну, в рот ей барбарисину, она и упадет!

      – Не упадет, – уверенно ответил Рыжий. – Козлаускас на нее каждый день тем же самым дышит. Привыкла, небось.

      – Ребята! – очнулся,