Пока вода не станет прозрачной. Татьяна Бурдакова

Ты любишь меня? Это правда?

      А ты разве до сих пор не понял?

      За окном ясно-ясно горел знакомый мне с детства одинокий фонарь. Через дорогу, убаюканный ночной метелью, дремал длинный девятиэтажный дом, и так странно было вспоминать, как когда-то, в шестом классе, мы с девчонками наперебой звонили по домофону однокласснику, в которого поголовно были влюблены, – и он до сих пор живёт в этом доме, в первом подъезде… Как будто там, по ту сторону улицы, всё так же ночует моё прошлое – только теперь у меня появилось в придачу ещё и настоящее.

      Я принесла из другой комнаты гитару и попросила тебя спеть…

      Помнишь ведь, что ты тогда пел?

      Слушая наше дыхание, я слушаю наше дыхание,

      Я раньше и не думал, что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание…

      Дыханье.

      «Nautilus Pompilius» – «Дыхание»

      Шёл пятый час утра.

      Весь дом спал – а во мне впервые просыпалась жизнь.

      …Я с грехом пополам, на слабые четвёрки, сдала зимнюю сессию – и начались каникулы. Грянули небывалые морозы; в домах напрочь промерзали стёкла, отовсюду дуло. Я бродила по магазинам, выбирала тёплые вещи и думала, что холода – это не страшно, потому что мы теперь – вдвоём.

      А потом пришла весна. Небо посветлело, оттаяло, нависло над городом.

      Мы с Антоном приезжали на Павелецкий, Ленинградский или Киевский вокзал, влетали в первую попавшуюся электричку и уезжали куда попало. Выходили на забытых всеми полустанках, целовались на пустынных, заметённых мартовскими метелями станциях, мёрзли, пили вино из горла и распевали на два голоса песни, чтобы скоротать время до обратного поезда…

      Качнутся крылья за спиной, когда войдёшь в мой спящий дом

      И с первым солнечным лучом подаришь поцелуй…

      Стрекозой порхает воля, я рисую снова тонких нитей одиночество.

      Как бы ни была далёка на губах улыбка Бога – ты всегда со мною!

      «Сурганова и Оркестр» – «Белая песня»

      В мой двадцатый день рождения я с самого утра с нетерпением ждала приезда Тохи. Наконец раздался звонок в дверь, и я побежала открывать. На пороге стоял Антон и улыбался, а за спиной, на плече, висел его подарок: гитара!

      Это было настоящее чудо. С золочёными колками, гладкая, блестящая, пахнущая деревом и клеем – сразу видно, что дорогая, – стояла она, прислонённая к дивану. Антон удобно устроился в кресле и, подмигнув моей маме, обратился ко мне:

      – Спой нам что-нибудь. Ты ведь ещё осенью мне обещала, помнишь?

      Я спела единственную песню, которую на тот момент толком знала; это было первое, что я вообще смогла сыграть перебором, – училась год назад, ещё прошлым летом, когда отдыхала на юге.

      Лестница здесь, девять шагов до заветной двери,

      А за дверями – русская печь и гость на постой.

      Двое не спят, двое глотают колёса любви,

      Им хорошо, станем ли мы нарушать их покой?

      «Сплин» – «Двое не спят»

      Незаметно