Дорога во все ненастья. Брак (сборник). Николай Удальцов

зубки-то у него были не больше спичечной головки.

      И я кормил этого волчонка из самодельной соски порошковым молоком, в которое добавлял оливковое масло.

      Видимо, ему не нравилось молоко, а может, ему не нравился я.

      Через несколько лет, в эпоху дефицита, ускорения и гласности, я, вытачивая раму для картины «Три распятых», отпилил циркулярной пилой первую фалангу большого пальца той же самой правой руки.

      Отпиленная часть пальца у меня до сих пор иногда побаливает, а картину я подарил районному прокурору.

      Очень красивая была женщина.

      Теперь, она областной прокурор, и картин ей я больше не дарю.

      Так вышло, что я, как и моя страна в двадцатом веке, нес самые большие потери не в то время, когда боролся с противниками, а в перерывах между этой борьбой.

      Когда занимался самым мирным делом – учил детей, придавался творчеству, защищал окружающую среду.

      При этом, моя правая рука работает на много лучше левой.

      Хотя дискуссии по этому поводу не ведутся – при росте метр восемьдесят семь и весе девяносто два килограмма, у меня «черный пояс», и со мной, вообще не ведется никаких дискуссий по поводу рук.

      Причем «пояс» у меня действующий, не смотря на мой возраст – сорок шесть лет.

      Правда, на последнем открытом первенстве Москвы мне не повезло – еще в одной восьмой, я столкнулся с Шапиро, чемпионом Европы.

      Шапиро оказался отличным парнем, и потом, уже в раздевалке, сказал:

      – Вообще-то, бой был почти равным. Просто судьи не захотели «выносить» чемпиона Европы так далеко от финала.

      Я предложил подвести его на моем «Ленд-ровере», но он поблагодарил и уехал на своем БМВ.

      Да, так уж вышло, что «Ленд-ровер» у меня есть.

      Сорок девятого года выпуска.

      Он достался мне от отца, генерала, служившего в Германии.

      Как «Ленд-ровер» оказался в Германии, я не знаю, а в СССР его перевезли воинским эшелоном.

      Машина долго стояла в гараже какой-то части, пока я не подрос и не отремонтировал ее.

      Теперь это отличная, безотказная мощная машина, вызывающая зависть некоторых «новых русских» склоненных к чему-то старому.

      Особенно, всем бизнесменам почему-то нравятся тиски на переднем бампере – наверное, страсть какая-то ко всему первобытно-железному у тех, кто ни за что тяжелей мобильника не берется.

      Мне не раз предлагали его продать, но я этого не делаю, не потому, что богат.

      Просто, не продаю и все.

      Говорят, что таких «Ленд-роверов» в Москве всего два.

      Один у меня, другой – нет.

      Другой – кого-то другого.

      Что касается того, как я зарабатываю деньги, то делаю я это мастихином – это такая маленькая лопаточка, которой я кладу краску на холст.

      Так, что, в определенно смысле, я гребу деньги лопатой.

      Только, лопата у меня маленькая…

      Почему я об этом думал, когда зазвонил телефон, я не знаю.

      Я вообще, в отличие от многих моих современников, очень