Дорога во все ненастья. Брак (сборник). Николай Удальцов

под разумного, ни под самокритичного, в этот момент я не подходил ни по каким, даже самым раздутым меркам.

      И потому, мне простительно, что я задал глупый, но едва не оказавшийся вещим, вопрос:

      – Василий, как ты думаешь, что о нас скажут женщины, когда мы умрем?

      Разве я мог предположить – что я кличу?

      Вася оглянулся, посмотрел мне прямо в глаза.

      Это был прежний Василий.

      Пусть на одно это мгновение, но в это мгновение я понял, вернее, почувствовал, что, спасая его, мы поступаем небезнадежно.

      А он сказал, и не тихо, и не громко.

      Как говорил всегда:

      – Все будет зависеть от их настроения.

      Но соврут они, как всегда, когда говорят о нас…

      И, чуть помолчав, добавил:

      – Ведь, именно за это мы их любим…

      А потом из дверей вышел Керчин.

      Медленно, как мне показалось, нехотя, подошел к нам.

      Постоял.

      Помолчал.

      Молчал и Василий, и тогда я спросил:

      – Пора? – и Гриша кивнул.

      В какой-то момент я подумал: «Да, что за трагедия, в конце концов. Не в тюрьму же мы его привезли.

      Проболтается месячишко, а потом выйдет, Бог даст, свеженький, как огурец с грядки.»

      Наверное, то же самое подумал и Григорий.

      И не могли мы знать того, в начало какой трагедии, трагедии, обессилящей все наши мысли и поступки, мы вступаем.

      В кабинете врача, мы, я Гриша и Петр, оставались минуты две-три, не больше, а потом, доктор Зарычев предложил нам выйти.

      А он остался с Василием наедине.

      Для того чтобы поставить диагноз.

      Когда мы выходили во двор, произошел довольно комичный случай. Двое, в сероватых байковых робах, даже не второго, а какого-нибудь тридцать первого срока, срока, делающего невозможным определение первозданного цвета ткани более точно, чем сероватый, ринулись открывать нам дверь, при этом, вступив в дискуссию, которую в ином месте, вполне можно было бы назвать дракой.

      Мы так и стояли в предбаннике, а между нами и дверью, два человека безуспешно старались доказать все право на оказание нам услуги.

      Это могло затянуться на неопределенный срок, но тут появилась уже знакомая женщина в белом халате:

      – Не бойтесь, проходите. Эти из первого отделения – они не буйные.

      – А что они делают? – поинтересовался Григорий.

      – Надеются на то, что тот, кто откроет вам дверь – получит сигарету.

      – Здесь, как и везде, – проговорил Петр, – Существует конкуренция.

      – А им можно курить? – спросил Григорий.

      – Можно, – ответила женщина. И добавила, не вполне понятно для нас, что, имея ввиду – дав своеобразную характеристику состояния человека:

      – Этим – все можно…

      Григорий отодвинул рукой обоих спорщиков, пропуская нас к двери, потом достал из кармана пачку сигарет и, уже собравшись отдать эту пачку тем, кому «все можно», остановился, поняв, что поступает не правильно.

      А потом продемонстрировал, что ему самому пока «можно не все».

      Он разделил, находившиеся в пачке