Дорога во все ненастья. Брак (сборник). Николай Удальцов

звоните к Игорю Михайловичу. С ним все обговорено – пусть приезжает за мной.

      Это – последняя бутылка…

      – Мы тебе верим, – я не рассмотрел, появились ли слезы в глазах моих детей, потому, что слезы появились в моих глазах.

      …И мне повезло – жизнь как-то сразу изменилась: откуда-то выплыли заказы, дела пошли на лад. В общем, когда через год пришло время повторить лечение, мы договорились с Игорем о том, что чтобы не платить лишнего, я повторять не буду, потому все равно уже не буду больше пить.

      – Старик, имей ввиду, многое только кажется – водка очень опасна именно тем, что дает иллюзию того, что отпустила.

      А сейчас – самый пиковый для тебя момент.

      – Я знаю.

      – Ну ладно, – пожал плечами Игорь, – Заеду через неделю. Если запьешь – заберу

      – Не запью.

      – Посмотрим… – сказал он, как мне показалось – с сомнением. Но я не запил, а о том, что я не стал повторять лечения, мы с Игорем, чтобы не волновать друзей и родственников, не сказали никому, кроме моего старшего сына Александра.

      А потом, Игорь уехал в Америку, строить свое, американское, счастье.

      И лечить Васю у него, мы уже не могли.

      По началу мои знакомые не верили в то, что я бросил пить:

      – Ходят слухи, что ты теперь не пьешь? – спрашивали меня первое время.

      Иногда, я ничего не отвечал на это, иногда – отвечал:

      – Мне трудно предположить, что ты настолько глуп, что не веришь слухам…

      От того времени остались довольно сложные, хотя и расплывающиеся со временем, воспоминания.

      Но вот на что я обратил внимание теперь: стоишь у окна и смотришь на обычных людей с обыкновенными проблемами – никто не воюет с критиками, не пишет картин и рассказов. И уж, тем более, не замахивается на роман и самую длинную в России серию картин – «ХХ-й век» – и, иногда, опять завидуешь им…

      …Я не стал ханжой, и вино в доме у меня есть всегда.

      А взамен своего непьянства, я получил маленькое удовольствие от наблюдений за пьющими людьми.

      Первым толчком к этому стал такой случай: я обратил внимание на то, что с моими бывшими собутыльниками, мне не о чем разговаривать даже с трезвыми. Но хорошо помнил о том, что, начиная пить с ними, я разговаривал с каждым из них на равных.

      Вывод напрашивался даже без стука в дверь – выпивая, я глупел до их уровня.

      Потом, когда достаточно регулярно, мне приходилось оказываться за различными, многолюдными и не очень, застольями, наблюдение за процессом опьянения доставляло мне почти такое же удовольствие, ненаблюдение за ним.

      Ведь, кроме всего прочего, я стал терпеть не мочь пьяных.

      Правда, к моим друзьям это почти не относилось, да и видел я их выпившими очень редко – так уж выходило, что мы дружили на деле, а не на отдыхе.

      И, все-таки, сейчас, в очередной питьевой момент, их заинтересовал такой вопрос:

      – Петр, почему ты с Галкиной с утра до вечера? – тема могла бы разрастись до значительных объемов, но мне удалось погасить ее принципиальной постановкой ответа:

      – Почему я с утра до вечера с красивой