Дорога во все ненастья. Брак (сборник). Николай Удальцов

же, как были.

      Только на один пьяный год более поношенными.

      Три-четыре человека из полусотни, хотят лечиться, и к ним я применяю свою собственную методику.

      Я опубликовал ее в виде монографии, но она затерялась в потоке таких же монографий выползших на божий свет во временя антиалкогольного указа.

      Теперь уже почти забытого.

      Диссертацией эта монография так и не стала.

      Что поделаешь – даже в коньюктуре важна коньюктура коньюктуры.

      Я знал истории болезней тех, кто лечился по-настоящему, но для чего-то все равно достал тоненькие папочки из верхнего ящика стола:

      Семенов В.И. инженер, белая горячка.

      Рублев П.Л. рабочий театральной сцены, белая горячка.

      Скрипников Ю.Н. учитель, корсаковский психоз.

      Ну, что же.

      Можно приступать к работе.

      Работе, при которой учителя с корсаковским психозом встречаются куда чаще, чем без него…

      Художник Григорий Керчин

      Это хорошо, что с нами был Петр – он умеет прояснить самую запутанную ситуацию.

      В этот раз, он прояснил ситуацию так.

      Еще когда мы только подъезжали к зданию, в котором находился вытрезвитель, я не то, чтобы спросил, а скорее, размыслил вслух:

      – А мы сами понимаем – что хотим сделать для Василия? – и Петя, не то, чтобы ответил, а скорее, размыслил в ответ:

      – Нет. Но ведь нас не смущает то, что мы не всегда понимаем – что хотим сделать и для всех остальных людей…

      …Калуга открывалась Киевскому шоссе постепенно, меланхолично и неторжественно – как-то провинциально.

      Вначале огородами, с малюсенькими домиками в одну-две комнаты, потом пригородными деревнями, где среди деревянных домишек попадались кирпичные особняки олигархов местного масштаба, и, наконец, своими дореволюционными пригородами.

      Восстановленными церквями, золотившими окружающую действительность своими куполами.

      – Красивые купола. Было бы время, здесь вполне можно было бы поработать, – сказал Андрей, а я вспомнил, как недавно разговаривал с батюшкой из церкви Иоана-война:

      – Видимо, я никудышный православий, – сказал я ему, когда оказалось, что я не знаю, какой рукой нужно креститься, – Утешает то, что католик из меня получился бы еще хуже.

      А батюшка ответил мне:

      – Если сомневаешься в своих добродетелях, значит с православием в твоей душе все в порядке…

      У батюшки было два «Ордена Боевого Красного знамени», а у меня только грамота от ЦК профсоюзов, но он признавал мое право разговаривать с ним на равных.

      И мы оба не лицемерили.

      Я ведь и вправду, до сих пор не знаю, что больше портит жизнь большинству людей: мысль о том, что Бога нет, или мысль о том, что с Богом когда-то придется встретиться…

      …Калужский пригород завершился своим чередом. А потом появился сам город.

      Среднеэтажный, среднечистенький.

      Среднебезработный.

      – Калуга – красивый город, – проговорил Андрей.

      – Почти,