Мысль превращается в слова. Владимир Шемшученко

на моих руках…

      С тех пор телефонный зуммер

      Прописан в моих строках.

      И третья смерть не отстала,

      Медлить – удел живых.

      Я молча прошёл три квартала.

      Три года – и нет троих.

      И дома, в сумраке стёртом,

      Лишь я остался да мать.

      Молчали.

               Кто будет четвёртым?

      И стыдно теперь вспоминать…

      «Не верь, не бойся, не проси…»

      Не верь, не бойся, не проси…

      А я просил, боялся, верил.

      Не я, не я подобен зверю,

      А тот, кто это разгласил.

      Меня не надобно любить —

      Нет ничего во мне такого.

      К вопросу – быть или не быть —

      Я отношусь весьма хреново.

      Я в детстве дрых без задних ног,

      За день набегавшись по крышам.

      Никто не звал меня – сынок,

      Но мой почтарь летал всех выше.

      Клешата – только шире плеч!

      Дружить – с тамбовским

               рыжим волком!

      Я изучал родную речь

      По синим лагерным наколкам.

      И небо было – голубей!

      И свист – на запредельной ноте!

      Не вы гоняли голубей,

      Но вы – поймёте…

      «Снятся мне по ночам человекособаки…»

      Снятся мне по ночам человекособаки,

      Что меня убивали у всех на глазах.

      Снятся мне по ночам иссык-кульские маки,

      Прибалхашские степи да старый казах,

      Тот, который не выдал толпе иноверца

      И не смог на прощание вздоха сдержать…

      Просыпаюсь от боли, сжигающей сердце,

      Словно нужно опять в никуда уезжать.

      Разорвали империю в клочья границы.

      Разжирели каганы на скорби людской.

      Там, где царствует ворон – зловещая птица,

      Золотистые дыни сочатся тоской.

      Южный ветер хохочет в трубе водосточной,

      По-разбойничьи свищет и рвёт провода…

      Всё назойливей запахи кухни восточной,

      Но не многие знают – так пахнет беда.

      «Неладно со времён царя Гороха…»

      Неладно со времён царя Гороха

      У нас – долдонят все, кому не лень.

      А между тем – не так уж всё и плохо:

      И ночь как ночь, и день как будто – день.

      Куда ни глянь – увесистые негры

      Буклетики бесплатно раздают,

      И никому не действуют на нервы,

      И потому у нас их редко бьют.

      И среднеазиатскому меньшинству

      Дозволено на улицах кричать,

      И «русскому невиданному свинству»

      Своих детишек в школах обучать.

      А говорили – мы баранов съели,

      И зверски распахали целину,

      И с кровью кровь мешали, как хотели,

      И (вай улляй!) ломились в чайхану.

      Всё так: как говорится, жили-были,

      Варили в чугунке тупой топор…

      А мы ведь их действительно любили,

      И, как ни странно, любим до сих пор.

      Родине

1

      Не то чтобы нас пригласили —

      Скорее наоборот.

      Но