Мысль превращается в слова. Владимир Шемшученко

гонит воду в Неву.

      Грядёт наводненье,

               и сфинксы мне дышат в затылок.

      И радостно мне, что не держит меня на плаву

      Спасательный плот

               из пустых поминальных бутылок.

      «Донос. ОГПУ. Расцвет ГУЛАГа…»

      Донос. ОГПУ. Расцвет ГУЛАГа.

      Руби руду! Баланду съешь потом…

      Мой дед с кайлом в обнимку – доходяга.

      А я родился… в пятьдесят шестом.

      Война. Концлагерь. На краю оврага

      Эсэсовец орудует хлыстом…

      Отец с кайлом в обнимку – доходяга.

      А я родился… в пятьдесят шестом.

      Орёл двуглавый. Гимн. Трёхцветье флага.

      С нательным в новый век вхожу крестом.

      Бескровно под пером скрипит бумага,

      Ведь я родился… в пятьдесят шестом.

      Соловки

1

      Увели их по санному следу,

      Возвратились – забрали коня.

      Ни отцу не помог я, ни деду,

      Вот и мучает память меня.

      Хватит, сам говорю себе, хватит.

      Раскулачили – значит, судьба.

      Только пусто в душе, словно в хате,

      По которой прошлась голытьба.

      Нынче всякий и рядит, и судит,

      Прижимая ко лбу три перста.

      Дед с отцом были русские люди —

      Ни могилы у них, ни креста.

      За отца помолюсь и за деда,

      И за мать, чтоб ей легче жилось —

      У неё милосердье соседа

      На разбитых губах запеклось.

2

      Плывёт над снегами луна,

      Как Слово, что было в начале…

      А где-то уже – весна

      С подснежниками и грачами.

      А где-то сосулечья звень…

      А где-то на лицах веснушки…

      И реки наполнены всклень

      Водой из небесной кадушки.

      И скачет апрель на котах,

      Охотясь на кошек глазастых.

      И женщины тонут в цветах —

      И больше всё в белых и красных!

      И в храмах негромко поют,

      Воскресшего днесь воспевая…

      И я здесь не праздно стою,

      А крестик в руках согреваю.

      «Крикливее стали вороны, и тени длиннее…»

      Крикливее стали вороны, и тени длиннее,

      И солнце сегодня – точь-в-точь! —

               заржавевший пятак.

      Но осень в Дивееве – осеней всех осеннее —

      Мне на слово можно не верить, но именно так.

      Она голенаста, сутула – почти некрасива.

      (Под небом дырявым— откуда иные слова?)

      Она, как с похмелья жестокого дюжина пива:

      С утра – помогает, к обеду – кувырк голова!

      Да что голова, если всё естество наизнанку?!

      А осень меня допивает по строчке – до дна!

      Чтоб ветер пустого – меня! —

               как консервную банку,

      Таскал по дороге, которой названье – страна.

      Чтоб било меня, колотило, секло и трепало

      За то, что ввязался в словесную эту игру…

      Но я всё равно оглянусь на ступеньках вокзала,

      Слезами заплачу и смертью тогда не умру.

      «По