Сочинения. Борис Савинков

разводит руками, – по времени, гуляет он у себя в саду, по дорожке. Стража при нем. Вдруг, откуда бы ни возьмись, выстрел. Прямо в сердце пуля пронзила. Ахнуть едва успел. Что же впоследствии обнаружилось?

      Из-за куста солдат в него стрельнул. Свой же солдат, с караула.

      – Язвите… Вот так раз.

      – Да-а. Солдата, значит, повесили, а он все-таки помер. Так уж положено ему было. Судьба. Он низко наклоняется через стол и шепчет:

      – А нашего, Сенька, слышь, бомбой. Каждый день на столе прокламация: жди, мол, для себя бомбы, скоро рвать будем. И помяни мое слово: не иначе, как разорвут его. Да.

      Я тоже думаю так.

      20 апреля

      Вчера, наконец, я встретил Елену. Я не думал о ней, я почти забыл, что она здесь, в Москве. Я шел по Петровке и вдруг услыхал чей-то зов. Я обернулся. Передо мной была Елена. Я увидел ее громадные серые глаза, пряди ее черных волос. Я иду с нею рядом. Она с улыбкой говорит:

      – Вы забыли меня.

      Нам в лицо бьет сноп яркого вечернего солнца.

      В его лучах тонет улица, золотом горит мостовая. Я краснею, как мак. Я говорю:

      – Нет. Я не забыл.

      Она берет меня под руку и говорит тихо:

      – Вы надолго?

      – Не знаю.

      – Что вы здесь делаете?

      – Не знаю.

      – Не знаете?

      – Нет.

      Она вспыхивает густым румянцем.

      – А я знаю. Я вам скажу.

      – Скажите.

      – Вы охотитесь? Да?

      – Может быть.

      – И вас наверное повесят.

      – Может быть.

      Вечерний луч догорел. На улице прохладно и серо.

      Я хочу ей много сказать. Но я забыл все слова. Я говорю только:

      – Почему вы в Москве?

      – Муж служит.

      – Муж?

      Я вспоминаю вдруг про этого мужа. Я ведь встретил его. Да, конечно, у ней есть муж.

      – Прощайте, – говорю я, неловко протягивая ей руку.

      – Вы спешите?

      – Да, я спешу.

      – Останьтесь.

      Я смотрю ей в глаза. Они сияют любовью. Но я опять вспоминаю: муж.

      – До свиданья.

      Ночью темно и пусто в Москве. Я иду в Тиволи. Гремит оркестр, бесстыдно смеются женщины. Я один.

      25 апреля

      Петербург.

      Генерал-губернатор уехал в Петербург. Я поехал за ним: быть может, здесь его легче убить. Я радостно встречаю Неву, сияющий купол Исаакия.

      Весна хороша в Петербурге. Она целомудренно-ясная. Как девушка шестнадцати лет.

      Генерал-губернатор едет к царю, в Петергоф. Я в том же поезде, в вагоне первого класса. Входит нарядно одетая дама. Она роняет платок. Я подаю его ей.

      – Вы едете в Петергоф? – говорит она по-французски.

      – Да, в Петергоф.

      – Вы не русский? – всматривается она в меня.

      – Я англичанин.

      – Англичанин? Как ваше имя? Я знаю, как ваше имя.

      Я колеблюсь минуту. Потом вынимаю карточку.

      – Джордж О'Бриен, инженер, Лондон-Москва.

      – Инженер… Как я рада… приезжайте ко мне. Я буду вас ждать.

      В Петергофе я снова встречаю