Сейчас самое время. Дженни Даунхэм

день переписывались по электронной почте, а потом она вдруг замолчала. Наконец её мама позвонила моему папе и сообщила, что Анжела умерла. Мертва. Вот так. А я даже ничего не знала.

      И тогда я решила, что больше не буду общаться ни с кем из больных.

      Я беру журнал, но не успеваю даже открыть его, как папа хлопает меня по плечу.

      – Наша взяла! – говорит он.

      – Ты о чём?

      – Мы были правы, а она нет. – Папа весело указывает на регистратора и помогает мне подняться. – Эта дурища не смыслит ни уха ни рыла. А теперь, вероятно, нас проводят к самому светиле!

      У доктора Райана подбородок испачкан в чём-то красном. Мы сидим за столом напротив него, и я не могу отвести взгляда от этого пятнышка. Я гадаю, что это – соус к спагетти или суп? Или доктор только что с операции? Может, это сырое мясо?

      – Спасибо, что пришли, – произносит он и потирает колени.

      Папа придвигает ко мне стул и прижимается коленом к моей ноге. Я судорожно сглатываю, борясь с желанием вскочить и убежать. Если я не буду слушать, то не узнаю, что скажет врач, и тогда, может, это не сбудется.

      Но доктор Райан говорит не раздумывая:

      – Тесса, боюсь, у меня плохие новости. Последняя люмбальная пункция показала, что рак проник в спинномозговую жидкость.

      – Это плохо? – в шутку спрашиваю я.

      Но доктор не смеётся.

      – Очень плохо. Это означает, что поражена центральная нервная система. Я знаю, это трудно принять, но события развиваются быстрее, чем мы полагали.

      Я упираюсь в него взглядом:

      – События?

      Он ёрзает на стуле:

      – Тесса, у тебя наступило ухудшение.

      За его столом большое окно, и в него мне видно верхушки двух деревьев. Я вижу ветки, увядающие листья и кусочек неба.

      – И насколько плохи мои дела?

      – Зависит от того, как ты себя чувствуешь. Упадок сил, тошнота? Ноги болят?

      – Немного.

      – Решать, конечно, тебе, но я бы посоветовал делать всё, что тебе заблагорассудится.

      На столе у доктора снимки, подтверждающие его правоту, и он передает их нам, будто фотографии из отпуска, указывает на тёмные пятна, очаги повреждения, свободно циркулирующие бласты. Словно меня разрисовал изнутри чёрной краской маленький непоседа, оставленный без присмотра.

      Папа изо всех сил старается не заплакать, но у него ничего не получается.

      – И что теперь? – спрашивает он, и из его глаз на колени тихо капают крупные слёзы. Доктор протягивает ему платок.

      По окну стекают капли первого за день дождя. Подхваченный порывом ветра, лист падает, сверкая золотом и медью.

      Доктор говорит:

      – Тессе может помочь интенсивная интратекальная терапия. Я назначу месячный курс метотрексата и гидрокортизона. Если всё пойдет успешно, состояние Тессы улучшится, и мы продолжим поддерживающую терапию.

      Доктор говорит и говорит, папа слушает его, но я ничего не слышу.

      Это действительно случится. Меня предупреждали, но всё идёт быстрее, чем можно было предположить. Я правда не вернусь