Заговор головоногих. Мессианские рассказы. Александр Бренер

познакомился.

      Изабель жила в Страсбурге и, кажется, училась на факультете славистики и одновременно на философии.

      Она хорошо владела русским языком.

      Страсбург мне понравился своим парком, где стояли гигантские дубы и росла нежная, взлохмаченная травка.

      Изабель пригласила меня сделать там выставку – в городской галерее, с которой она сотрудничала.

      Вместо выставки я устроил балаган.

      Двое моих приятелей – итальянские художники – приехали из Милана в Страсбург, чтобы вместе со мной попаясничать.

      Один из художников был альпинистом-любителем.

      Другой играл на народном инструменте типа домбры.

      Мы вбили в стену галереи альпинистские зацепы, встали на них и привязали друг друга альпинистскими верёвками.

      Три фигляра, висящие на стене, – три дергунчика.

      Когда галерея заполнилась публикой в день открытия, итальянец с домброй стал наигрывать народные мелодии.

      Играл он, кстати, замечательно.

      В разнобой мы запели что-то несуразное.

      Публика глазела на нас, подвешенных, а мы кудахтали, квакали, квохтали, щебетали, ухали и балаболили.

      Ну и дёргались, опутанные верёвками.

      А потом вдруг заорали, завопили, заревели, как оглашенные.

      Орали мы, кстати, замечательно.

      Публика пялилась, посмеивалась.

      Представление закончилось.

      Изабель повела нас в какой-то погребок, и мы напились до одури.

      Однако Изабель хотела чего-то ещё.

      – Мой профессор в университете – Жан-Люк Нанси, – сказала она. – Хочешь с ним познакомиться?

      Меня тошнило от выпитого, но имя Нанси пробудило во мне восторженность.

      – Философ Нанси?! – вскричал я.

      – Ну да.

      – Конечно, хочу с ним встретиться.

      – Тогда я договорюсь.

      На следующий день итальянцы уехали, а я с больной головой гулял по Страсбургу, купил багет в булочной и смотрел на громадную синагогу, на кафедральный собор и другие старинные здания.

      Потом я сел в парке на траву и стал выскребать из багета мякиш – совсем как детстве, в тот незабываемый день в Алма-Ате.

      2. Помню как сейчас: родители послали меня за хлебом.

      Я купил свежий, ещё тёплый батон и, держа его в руке, направился домой.

      Но вдруг увидел во дворе играющих в асыки мальчиков.

      Асык – это такая изящная баранья косточка-мосол, похожая на крошечный танк без башенки.

      Игра в асыки заключается в выбивании мослов с кона.

      Самый ценный асык – тот, которым выбивают – называется «сака» или «сочка».

      Его заливают свинцом для тяжести и раскрашивают в красный, зелёный или синий цвет.

      Сам я плохо играл в асыки, зато обожал глядеть на чужую игру.

      В тот день я присел на корточки и впился глазами в бесподобное зрелище: умелые мальчики знали толк в асыках.

      Я смотрел, позабыв всё, и машинально поглощал батон, причём ел его только изнутри, а корку оставлял нетронутой.

      В