Хрупкость. Екатерина Люмьер

в теплые вещи и топить все комнаты, в которых они планировали быть. Если с утра еще светило солнце, то к обеду все небо заволокло тучами и над поместьем наступила хмарь. Оно располагалось в шестидесяти милях от Лондона, что, впрочем, было не так уж и далеко, но Люмьер покупал дом не с оглядкой на расстояние до столицы, а до Кембриджа, до которого было намного ближе – всего-то двадцать.

      Венсана переезд, казалось, обрадовал, хотя за время путешествия от едва ли обмолвился с Виктором несколькими предложениями. Как и каждый год с наступлением осени он впадал в состояние глубокой задумчивости.

      – Мне нравится это место, – произнес он, когда они с Люмьером остались наедине.

      Однажды тихим днем Виктор и Венсан отправились на прогулку в Ричмонд-парк, чтобы посмотреть на отдыхающих оленей, провести время вдвоем среди осенних пылающих деревьев и выпить по бокалу горячего вина со специями. В этот раз можно – Люмьер так решил. Виктор решил не давать Венсану возможности вновь углубиться в свои мысли. К тому же они только получили новые строгие, но красивые пальто, и свое Люмьер хотел уже надеть. Съев на обед ванильный пудинг, он распорядился об экипаже до города. Погода стояла солнечная и приятная, не было ни намека на дождь, а потому это было отличное время для неспешного времяпрепровождения на так называемой природе.

      Пока они добрались до города и до самого парка, уже начало вечереть, но своего решения они не отменили. Виктору хотелось гулять и хотелось увидеть оленей. Венсан же, впрочем, не особенно возражал.

      В Ричмонд-парке они гуляли по дорожкам среди разномастных деревьев и кустарников. Шелестела листва, уже вовсю окрасившаяся в осень. Они переходили крошечные деревянные мостики, останавливались над водной гладью и дышали свежим воздухом в центре индустриального Лондона. На голову то и дело сыпалась листва. Стоило только свернуть дальше и пойти навстречу тихой и безлюдной глубине парка, Виктор остановился под сенью красных кленов и желтых дубов, ореховых деревьев и каштанов. Люмьер улыбнулся и притянул к себе Венсана. Он снял перчатки и убрал листья, запутавшиеся в его медных кудрях. Некоторое время он смотрел ему в глаза, а потом поцеловал, запутываясь в его кудрях уже своими пальцами. Целоваться под деревьями, с которых опадали золотистые и багряные листья было изумительно, пока под ногами шелестел густой кленовый ковер. Спустя мгновение Виктор прервал поцелуй, прижался лбом ко лбу Венсана, не убирая рук, все еще перебирая его волосы, второй ладонью касаясь щеки, и тихо сказал:

      – Я люблю тебя.

      – Я тоже тебя люблю, – ответил де ла Круа, и неожиданно слезы покатились по его щекам.

      В этот момент он на мгновение почувствовал себя снова тем художником, который жил на Монмартре и в чьем кармане не нашлось бы и десяти франков. Он ласково провел ребром ладони по щеке Виктора. Венсан совсем не ожидал услышать этих