Пан Володыевский. Генрик Сенкевич

его слов и его взглядам на любовь, столь чуждым польским рыцарям; но пан Заглоба, который уже немного вздремнул, вдруг проснулся и стал, моргая глазами, смотреть на каждого поочередно и, наконец, очнувшись совершенно, громко спросил:

      – Что вы говорите?

      – Мы говорим вам: спокойной ночи! – ответила Бася.

      – Ах да, знаю: вы говорили о любви! Каков же был конец?

      – Подкладка оказалась лучше, чем самый плащ!

      – Что и говорить! Меня разморило. И то сказать: страданье, рыданье, воздыханье. А я еще одну рифму нашел: «дреманье», и она особенно удачна, ибо уже поздно. Спокойной ночи всей компании и оставьте любовь в покое!.. И я в свое время был похож на Кетлинга, как две капли воды, и был я так влюблен, что баран мог бы бодать меня сзади хоть целый час, я бы ничего не заметил. Но на старости лет я предпочитаю хорошо выспаться, особенно если любезный хозяин не только проводит меня, но и выпьет со мной на сон грядущий.

      – Я к вашим услугам! – сказал Кетлинг.

      – Пойдем, пойдем! Смотри, как луна высоко! Завтра будет хорошая погода: прояснилось, – светло как днем! Кетлинг готов до утра говорить вам о любви, но помните, козочки, что он устал с дороги.

      – Я не устал, я два дня отдыхал в городе. Но я боюсь, что вы не привыкли ложиться поздно, ваць-панны!

      – Слушая вас, не заметишь, как пройдет ночь! – сказала Кшися.

      – Нет ночи там, где светит солнце! – ответил Кетлинг.

      После этого они разошлись, потому что было действительно поздно. Девушки спали вместе и обыкновенно долго разговаривали перед сном, но в этот вечер Бася никак не могла добиться ни одного слова от Кшиси; насколько Басе хотелось говорить, настолько Кшися была молчалива и отвечала ей только полусловами. И несколько раз, когда Бася говорила о Кетлинге, начинала острить, подшучивая над ним и слегка его передразнивая, Кшися нежно обнимала ее за шею и просила оставить эти шалости.

      – Ведь он здесь хозяин, Бася, – говорила она, – мы живем под его кровом… И я заметила, что он сразу полюбил тебя.

      – Откуда ты знаешь? – спросила Бася.

      – Да кто же не полюбит тебя? Тебя все любят… и я… очень!..

      Сказав это, приблизила свое прекрасное лицо к лицу Баси, прижалась к ней и целовала ее глаза.

      Наконец они улеглись, но Кшися долго не могла заснуть. Ее охватило беспокойство. Минутами сердце билось так сильно, что она клала руку на грудь, чтобы сдержать его биение. Минутами, когда она пробовала закрыть глаза, ей казалось, что чья-то прекрасная, как мечта, голова склоняется над нею, а тихий голос шепчет ей на ухо:

      – Ты мне дороже королевства, скипетра, здоровья, многолетней жизни…

      XII

      Несколько дней спустя пан Заглоба написал Скшетускому письмо; оно начиналось так:

      «Если я не вернусь до выборов, не удивляйтесь! Это произойдет не от недостатка расположения к вам; дьявол не дремлет, а я не хочу, чтобы у меня вместо синицы в руке осталось что-нибудь не весьма приличное. Плохо будет, если, когда Михал вернется, мне не придется сразу сказать ему: