Ургол. Eвгения Монастырская

раз она вскрикнула, и мне показалось, я различил слова «не уходи». Ее руки раскинулись, а потом сомкнулись, будто она обнимала кого-то, не желая отпускать. «Заузу» – повторял я и продолжал наигрывать мелодию.

      Я играл на флейте около трех часов, мои веки смыкал сон, и вдруг заметил краем глаза – по комнате проплыл прозрачный, еле видимый образ юного циркача. Образ корчился, будто агонизировал, и наконец, рассыпался на сотни маленьких кусочков, истаял, растворился в воздухе. Я понял – работа сделана. Это конец. Заузу изгнан. Без сил опустился на пол. Взглянул на девушку. Она была бледна, прерывистое дыхание постепенно успокаивалось, но простыни под ней были мокрыми от пота. Она сопротивлялась. И еще как! Не желала отпускать. «Ничего крошка, – пробормотал я, – больше ты не будешь страдать». Я чувствовал себя как после тяжелой физической работы. Растянулся прямо на полу и мгновенно провалился в сон.

      На следующий день девушка выглядела ослабленной, но спокойной, умиротворенной. А я возомнил себя великим магом и получил внушительный мешочек монет. Мной восхищались, на меня смотрели с уважением и опаской. А придворные дамы трепетали при моем приближении. И клянусь честью – каждая норовила затащить меня на свое ложе! Принцесса больше не вспоминала о циркаче и жизнь, казалось, потекла как прежде. Но через неделю девушка впала в беспокойство. Бродила из залы в залу с отсутствующим взглядом и непрестанно бормотала: «Забыла… я что-то забыла». Иногда она прикладывала руки к груди и стенала: «Пустота». Лицо ее искажалось судорогой, она мучительно силилась вспомнить. А через пару дней чуть не случилась трагедия. Ночью Верлена прокралась на крепостную стену и страж по счастливой случайности оказавшейся рядом, успех подхватить ее, когда несчастная уже собиралась броситься вниз. С губ ее сорвался пронзительный крик: «Пустота!»

      Крысолов надолго замолчал, прикрыв глаза.

      – Если бы она погибла, меня бы казнили. Я был изгнан из дворца. А принцесса до сих пор не в себе. Говорят, истаяла вся. Бродит тенью по замку, глаза безумны. И все силится вспомнить.

      Они долго сидели в молчании. Дигар допивал бутылку вина, Мариголь цедила давно остывший чай.

      – Погости у меня, – наконец нарушила молчание, – опять же есть работа… крысы.

      Дигар резко мотнул головой.

      – Нет, больше не занимаюсь этим! – глаза его сузились, он пытался унять дрожь, голос изменил ему, став почти визгливым – Я знаю! Крысы охотятся за мной! Хотят отомстить. Исчадие ада! Это они, они прогрызли дыры в иные миры. И лезет из дыр всякая нечисть!

      Он стал раскачиваться на стуле. Сжал дрожащие руки.

      – Хочу найти место, где нет крыс. И вам… тоже надо бежать отсюда… придут скоро зеленолицые…

      Крысолов покинул замок после обеда. Хмурый, хмельной, он неловко простился на пороге. Крепко вцепился пальцами в бурдюк с вином. Глянул на Мариголь, но будто не видел ее.

      Прошипел:

      – Лезет,