Ургол. Eвгения Монастырская

заметила Мариголь, плоский серый камень, выстилавший все окружающее пространство, расположилось семеро людей. Кто-то дремал, прикрыв голову газетой, вытянув ноги в дырявых носках. Двое заросших щетиной мужчин потягивали янтарный напиток из бутылок. Одна женщина, почему-то в этот теплый день сидевшая в облезлой шубе, жадно обкусывала желтыми зубами бублик.

      – Мишаня! – выпустив руку Мариголь, Люсек кинулась в объятья тощего небритого мужика. Тот по-хозяйски похлопал подругу по выпуклой заднице, и, прищурившись, оглядел Мариголь.

      – Это та, что ль…

      – Ага, та самая. Не в себе она.

      Люди пристально разглядывали Мариголь. Она покраснела.

      – Вот что, переодеть ее надо, а то, как оборванка совсем, – и Мишаня обратился к женщине в шубе, – Свет, у тебя есть что… из общих шмоток… посмотри.

      Сам Мишаня красовался в серой майке и черном пиджаке, который, правда, был несколько великоват. На ногах болтались легкие канареечные брюки в полоску. Грязную шею украшало темно-зеленое кашне.

      Женщина в шубе обернулась к стене, вытянула из угла огромный баул. Порывшись, достала голубые джинсы, красную футболку, джинсовую куртку. И белые кроссовки с желтыми полосами.

      – Давай детка, скидывай свои обноски, – весело приказала Люсек.

      – Где же мне… переодеться… – Мариголь оглянулась на снующих мимо людей.

      – А я тебя шубкой прикрою, – отозвалась Света, – иди суда в уголок, никто не увидит красоту твою, – и хихикнула.

      Пересиливая отвращение, Мариголь натянула пропахшую застарелым потом одежду. На футболке красовались большие масленые пятна и крошечные прилипшие кусочки какой-то коричневой еды.

      Джинсы сидели хорошо, но футболка и куртка болтались. Да и кроссовки оказались на размер больше.

      – И откуда такая будешь? – Света отошла на шаг, улыбаясь, оглядела Мариголь, удовлетворенно кивнула.

      – Я не помню, – откликнулась Мариголь и опустила глаза. Она вдруг почувствовала себя заблудившимся, беспомощным ребенком, которого похитила шайка бродяг. Такими историями в детстве ее часто пугала бабушка, дабы она не убегала далеко от замка.

      – Из психушки сбежала… бедная девочка, – ввернула Люсек, подмигнув мутным глазом, – баронессой себя называет.

      Вокруг загоготали.

      – Вот, что баронесса, – Мишаня поскреб щетину, – помогли тебе, чем смогли. Если хочешь, можешь идти. Но сдается мне, не далеко уйдешь… чудная ты слишком… если надумаешь остаться с нами, надо работать на общество наше. Таковы правила.

      – И что нужно делать? – пролепетала вконец растерявшаяся Мариголь.

      – Да это на выбор, – подтянув канареечные штаны, Мишаня присел на корточки, – Светка вот по электричкам всякой мелочью приторговывает. Люсек в метро стоит с табличкой. Я с Игорьком выбираюсь на свалки, есть там, чем поживиться – метал цветной, безделушки разные, можно перекупщикам сдать.

      Он протянул руку, потрепал