Ургол. Eвгения Монастырская

это ваша госпожа? Мы в ее владениях? – Мариголь кивнула на портрет над столом.

      – Госпожа? – Люсек обернулась, – да уж умерла давно госпожа! Не узнаешь что ль? Джокондушка это наша, любимица всенародная. Все лыбится и лыбится… и все ей нипочем! А ты что не пьешь, дочка? Ну и ладно…

      И она и чокнулась с портретом загадочной незнакомки:

      – Давай Лизонька! Что б век нам всем так лыбиться!

      Выпила, хохотнула, шмякнув пустой кружкой об стол.

      – А ты это… – пристально посмотрела на Мариголь, – не знаешь Джоконду, что ль? Память отшибло? И баронессой себя называешь…

      Люсек опустилась рядом, понизила голос:

      – Из психушки сбежала?

      – Наверное, – грустно ответила Мариголь, не вполне понимая значение слова «психушка», но решив до поры не выдавать себя. Надо было осмотреться в этом странном, незнакомом мире, понять в какое же королевство она попала.

      Ее тревожил странный гул, доносившийся снаружи.

      – Скажите Люсек, а в окрестностях нет чудовищ? – вспомнила она слова Совгора, о том, что дыра ведет в мир населенный чудищами.

      – Кроме ментов, нет, – откликнулась женщина, деловито подливая себе уже третью порцию, – бывает, так лютуют, суки! Вот неделю назад Ваську Самарского так отделали, чуть кости не переломали. Пару дней отлеживался, охал. Лучше им не попадаться, дочка. Паспорт то у тебя есть?

      – Нет! – сокрушенно ответила Мариголь, понимая, что в конец запуталась.

      – Ща Марфа придет. И мы пойдем.

      – Какая Марфа?

      – Дворничиха наша вокзальная. Ой, добрая женщина! Зимой пускает нас сюда погреться. Это она тебя утром нашла и приволокла в подсобку. Ты лежала у стены, она уж подумала, мертвая.

      Мариголь поежилась. В этот момент дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возникла огромная фигура, облаченная в синий халат. Широколицая рябая женщина улыбалась.

      – Ожила наша красавица, – пританцовывая, пропела уже не трезвая Люсек, и заговорчески подмигнула, – из психушки она, безумная… вон, даже Джокондушку не признала.

      И расхохоталась.

      – Ладно, по тише тут. Сейчас начальство с обходом пойдет, – отозвалась дворничиха.

      – Пойдем баронесса, познакомлю с нашими, – Люсек вцепилась в руку Мариголь и поволокла ее к двери.

      – Опять все выхлебала, шельма, – беззлобно крикнула вслед дворничиха, позвякивая пустыми бутылками.

      Выйдя из дворницкой, Мариголь на мгновенье оглохла от страшного, непривычного грохота. Воздух был наполнен гарью, будто после пожара. Огромная разноцветная толпа странно одетых людей беспорядочно металась взад вперед, нагруженная баулами и тюками. Многие держали во рту белые дымящиеся палочки. Другие, зажав что-то в руке, разговаривали сами с собой, энергично размахивая руками, иногда повышая голос и крича. По улице мчался непрерывный поток самодвижущихся ревущих карет немыслимых форм и расцветок. От обилия впечатлений у Мариголь закружилась