Деды в индиго. О'Шадри

взметнул брови Люлипупенко с теннисного стола.

      – Эге. Надо гостинцы передать. С неволи. Помнят козырного туза. Не забыли!

      Глава 9

      11.20

      После провальной показательной лекции Бодуненц поплелся в свой кабинет передохнуть и собраться с силами.

      В одиннадцать двадцать пять к нему в кабинет забегает фрезеровщик Прокопчиков. В ушах носки Савелия торчат – ввернуты, как лампочки – буравчиком.

      – Мастера дали. У них насморк как рукой, заодно протрезвели. А я тут чеснок в ушах (врачи настоятельно рекомендуют) держал. Ерунда это всё, блеф сивой кобылы, ни шиша не помогает. Носки – вот это да! Ядер!

      – Блин, мои носки скоро панацеей станут! – ахнул Бодуненц.

      – Чем-чем?

      – Народным средством.

* * *

      Вот, вроде, в другом подъезде сверлят, а весь дом ходуном ходит, и у Малярчука рябит телевизор от этого.

      И вдруг всё стихло. Разом. И дрель. И телевизор. Даже Моня глаза приоткрыла от удивления. Зато откуда-то раздались истошные вопли. Наверное, в лифте кто-нибудь застрял – удовольствие не из приятных.

* * *

      Никеш ковылял после бани домой. Выколупывал пену из ушей. Спину основательно отвальцевали тазиками. Ну, и обварили слегка мужское достоинство. Да нет, не слегка, кажись, сильно. Да что там сильно – сварили вкрутую!

* * *

      После непродолжительного отдыха пацаны стали снова возникать вокруг песочницы. Тем более что Квартет объявился собственной персоной. Киселян, опять же, должен подрулить из гунька после двух пар.

      Глава 10

      11.30

      Следующим уроком у Бодуненца стоял по расписанию семинар по начерталке.

      Савелий пошел на него расстроенный, уже в принципе никак не обращая внимания на голые щиколотки.

      В центральном вестибюле лицея меж тем на самом видном месте висел плакат «Бодунец-молодец!». Ниже дописано фломастером «Бодунец – лихой боец!» и рядом «Но пасаран!» с изображением руки, сжатой в кулак, а в кулаке – рейсфедер с тушью.

      – По какому случаю? – подумал Савелий. – Вероятно, лицеисты проявили солидарность после лекции с Кофейней. Точно! В констатации тому в семинарском классе на доске была девичьей рукой выведена надпись мелом: «Савелий Самойлович, я Вас люблю!»

      И Бодуненц сразу же вспомнил Оксану, ее прекрасные огромные глаза.

      Поэтому добавил другую надпись: «Но геометрию больше».

      Конечно, приятно, когда к тебе так относятся. Но есть темплан. Его надо выполнять.

      – Приступим к самостоятельному заданию…

* * *

      Никеш проскользнул мимо пацанов.

      – Ты че такой сердитый? В бане был, поди, не у проктолога, – усмехнулся Арнольд.

      Никеш в сердцах махнул рукой.

      – Не трогай его, Риня, чуешь, команданте плохо.

      – Сэ ту, проехали…

      – Мужики, трэба как-то старого пензельтона выручать. А то засохнет в одиночестве, – резанул Музян.

      – Есть идеи? – повернулся Квартет.

      – Ключ