Дай на прощанье обещанье (сборник). Татьяна Булатова

Верочка особенно не любила. И, промучившись рядом с мужем минут пять, слезно молила:

      – Господи, Коля, выключи ты эту тягомотину. Поставь Кобзона. Поставь Магомаева. Хиля поставь! А то ни одного слова не разобрать.

      – А здесь и нет ни одного слова, – устало сообщал Николай Алексеевич Вере Павловне.

      – Нету? – округляла свои глаза Кукуруза. – А я-то думала: не по-русски поют…

      Коля смотрел на жену с жалостью, подозревая ее в крайней форме слабоумия, а потом в сердцах вскакивал и выключал проигрыватель.

      – Да слушай ты, ради бога! – возмущалась Вера Павловна. – Кто тебе мешает? Хоть обслушайся весь. Больно надо.

      – Ве-е-ера! – чуть не плакал Николай Алексеевич. – Ну зачем ты так делаешь?!

      – А что я делаю-то? – изумлялась Кукуруза и в недоумении разводила руками. – Чего такого-то? Я что, виновата: «бреньк да бреньк, бреньк да бреньк». Ни тебе спеть, ни тебе поговорить.

      – Это не «бреньк»! – выходил из себя Коля. – Это арфа.

      – Ну так бы и сказал, что арфа. Я б послушала.

      Николай Алексеевич в сердцах махал рукой и надевал шляпу.

      – Ты куда? – вскакивала Верочка с дивана и начинала спешно собираться. – Я с тобой.

      И Коле не оставалось ничего другого, как томиться в передней, пока Вера Павловна укладывает волосы волной и прилежно пудрит свой вздернутый нос. Уж что-что, а пройтись по району с мужем Кукуруза любила.

      – Здравствуйте, Николай Алексеевич! – приветствовали ее мужа рабочие.

      – Здравствуйте, – торопилась ответить Верочка и покровительственно качала головой в перманенте.

      – Здравствуйте, Вера Павловна, – повторяли приветствие труженики, демонстрируя почтение к жене начальника цеха.

      – Здравствуй-здравствуй, Петров, – Верочка безошибочно вспоминала фамилию рабочего.

      – И как вы все помните, Вера Павловна?

      – Посиди с мое в отделе кадров, – небрежно роняла Верочка, и супружеская чета чинно продолжала свой путь.

      Кстати, в отделе кадров Вера Павловна «отсидела» ровно один год, да и то благодаря ходатайству самого Николая Алексеевича. Без его участия ни в какой бы отдел, а уж тем более кадров Верочку бы не пригласили вообще, несмотря на приближающийся пенсионный возраст. Весь завод был единодушно убежден, что брак у Кукуруз «неравный», что Верке, в отличие от Николая Алексеевича, несказанно повезло, а вот сам – тот, «конечно, мучается». А что делать? Человек он интеллигентный, образованный. По молодости не разобрался, а когда разобрался – уже нельзя было развестись. И дети тут, и внуки, и жизнь сложилась. «Печальная история…»

      Песню о золотых саратовских огнях Вера Павловна любила. Пела ее часто, половину слов заменяя душевным «ла-ла-ла». Но особое удовольствие она получала от оперетты: «Да, я шу-у-ут. Я циркач. Но что же? Пусть меня-а-а-а так зовут вельмо-о-ожи…» От слова «вельможи» у Верочки начинала кружиться голова, и она представляла себя всю такую – в цирковых огнях и с перьями на голове!

      Принцесса