Дай на прощанье обещанье (сборник). Татьяна Булатова

Кукуруза.

      – Пока, бабусь. Я перезвоню…

      Услышав гудки, Вера Павловна секунду соображала, а потом, посмотрев сквозь предателя, заявляла:

      – Все-таки твоя дочь совершенно не умеет выбирать мясо.

      – Ты тоже не умеешь выбирать мясо, – напоминал матери причмокивающий валидолом Алексей Николаевич.

      – А кто это его все время выбирал-то? – снова ставила Верочка ногу на тропу войны.

      – Баба старенькая и отец. И зачем вообще ты просишь Симку тащиться к тебе через весь город с тяжеленными сумками после работы?

      – А кого мне еще просить? – недоумевала Вера Павловна. – Лидка сама еле ползает. Коля ушел… Мама умерла.

      – Коля у-мер, – тяжело исподлобья посмотрел на мать Алексей Николаевич. – Хватит валять дурака. Забудь свои царские замашки: ты пожилой человек, время сейчас другое. Зачем тебе каждую неделю домашнюю курицу и кусок свинины? Ты в морозилку-то заглядывала?

      – На вот, посмотри! – лихо вскакивала со стула Кукуруза и в запале распахивала холодильник. – Где?

      – Морозилку открой.

      – На! – подпрыгивала Верочка и пыталась открыть дверцу.

      Сделать сразу это не получалось: холодильник был старый, ледяной «шубы» нарастало столько, что пластиковая крышка примерзала намертво. В нетерпении Вера Павловна дергала дверцу несколько раз подряд, холодильник шатался, но дело не двигалось с места.

      – Ты когда в последний раз холодильник размораживала? – обреченно интересовался Алексей Николаевич и наконец-то выбирался из-за стола.

      – Надо у Лиды спросить…

      – А ты что, сама не помнишь?

      – Все я помню! Нечего из меня дуру делать!

      В стремлении «сделать из нее дуру» Вера Павловна собственного сына подозревала чаще других. Ей было невдомек, зачем тот интересуется содержимым пятилитровых кастрюль, вынесенных на балкон, почему раз от разу переспрашивает: «А что ты сегодня ела?»

      Кукурузу обижала брезгливость сына, держащего двумя пальцами кусок чулка, приспособленный для того, чтобы стирать со стола. А его беспокоила материнская забывчивость и невероятно развившаяся к старости бережливость, которая оборачивалась дурными запахами из холодильника, роем мух на балконе и постоянными жалобами на несварение желудка.

      Несколько раз Алексей Николаевич обращался к тете Лиде Масловой с просьбой помочь в приготовлении пищи с одной-единственной целью: «чтоб из качественных продуктов и не на целый полк, а то испортится». Лидуся с готовностью откликалась на просьбы Алеши (так она его, уже перевалившего пятидесятипятилетний рубеж, называла по старой памяти) и добросовестно каждое утро, открыв дверь собственным ключом, будила любившую поспать Верочку:

      – Ве-е-ера! – кричала она в полумрак коридора. – Я за молочком. Тебе взять?

      Кукуруза ненавидела этот утренний клич и, повернувшись с одного бока на другой, бурчала себе под нос:

      – Я что, ребенок, эту твою молочку жрать?

      Тактичная Лидуся, потоптавшись в прихожей минут пять, плотно закрывала за собой дверь.

      Второй