Вечная мерзлота. Виктор Ремизов

появились уже чувства, которые от всей этой торопливости становились мелкими и даже гадкими, и ему не хотелось уже ничего говорить и ничего делать. Даже стыдно становилось. Должность матроски на «Полярном» была занята.

      Директор совхоза ссыльный немец Гюнтер Манн пришел с кочегарами Йонасом и Повеласом, поздоровался за руку с Беловым и бригадиром, посмотрел рыбу в лодках. Пошутил что-то по-немецки с девушками, потом улыбнулся Грачу, который сидел на бревне, позевывая во весь рот, возле мешков с рыбой:

      – Вы, Иван Семеныч, опять нам фарт привезли! – он забрал девушек и пошел в поселок.

      Николь ушла вместе со всеми, ни разу не обернувшись.

      Белов не знал, что ему делать – идти в гости к лейтенанту расхотелось. Хмель проходил, подумал, не вернуться ли на судно… Егор с Анной стояли в стороне и о чем-то тихо говорили. Потом Егор подошел, и, отводя глаза, попросился в увольнение на всю ночь. Белов разрешил.

      На судно уплывал Грач, загруженный рыбой, кочегары, довольные, что повидали знакомых и побывали на кладбище, сидели на веслах, ожидая Белова.

      – Ну что, Сан Саныч, поплыли? – спросил Грач.

      – Ладно, давайте без меня… – Белов решил сходить к лейтенанту, – посматривайте на берег, если костерок запалю, пришлите шлюпку.

      Изба лейтенанта Габуния была относительно новая, пятистенок, с просторными сенями, заваленными всяким хозяйством. Пахло керосином, рыбой, дымом от печки и одеколоном. Белов слышал хохот внутри, но в полутьме сеней и от стеснения не мог отыскать ручку двери.

      Николь была здесь, всего девчонок было пятеро, приодеты в нарядное, лейтенант как раз говорил тост, все держали в руках маленькие зеленые стаканчики. Печь трещала.

      – О-о-о! Саша, дорогой! Заходи, генацвали! Тост за нашего капитана – покорителя страшных бурь! Ура!

      У девчонок стаканчики были полные, они выпили, Николь тоже хорошо отпила, заметил Белов, и махнул свой. Не почувствовав обжигающего вкуса спирта, с удивлением понюхал из стакана.

      – Вино пьем, Саша, не для пьянства, для радости! Песни будем петь! – смеялся Вано.

      – Черничное! – весело поддержала пухленькая Герта, – это Вано придумал наливку.

      В горнице был полумрак, подсвеченный низким ночным солнцем. Девушки накрывали стол, в центре стояла бутылка коньяка, миска с конфетами, печеньем и шоколадом, сухая копченая колбаса, порезанная кружочками – все это богатство явно было из продуктового набора лейтенанта госбезопасности. Местными были только куски отварной оленины, сливочное масло и миска белой икры. Девушки в кухне пекли блинчики на двух керосинках. Все сновали туда-сюда.

      – Так! Кто лучше всех печет блины, тот сидит рядом с капитаном! – Габуния осторожно обнял одну, – Мария?! – потом другую, – Николь?!

      Николь была в бордовой кофте с аккуратно залатанными локтями, длинной темной юбке и босиком. У нее были маленькие ноги и тонкие ступни.

      Вано усадил ее рядом с Беловым. Она была не против, спокойно