Могикане Парижа. Александр Дюма

и пятым ребром белый клочок.

      – Что ж это у тебя такое, мой бедный Роланд? – спросил он, нажимая на эту точку пальцем.

      Роланд слегка взвыл.

      – Эге! Это рана! – проговорил Робер.

      Он знал, что возле ран или на рубцах, которые от них остаются, окрашивающие шерсть масла теряют свою силу и что на конских заводах, пользуясь этим обстоятельствам, делают лошадям белые звездочки на лбах, прикладывая к ним раскаленное железо.

      Но у собаки была скорее рана, чем ожог, потому что под пальцем складки шрама выступали довольно чувствительно.

      Жан Робер принялся внимательно осматривать другой бок.

      Там оказался точно такой же след, с той только разницей, что он приходился несколько ниже.

      Робер и его нажал пальцем, а Роланд взвизгнул на этот раз несколько сильнее прежнего. Рана была, как оказалось, сквозная.

      – А, мой милый! – вскричал поэт, – значит, ты воевал, как и твой великий тезка.

      Роланд поднял голову и пролаял так грозно, что Робер невольно вздрогнул.

      Этот ответ добродушного пса заставил Сальватора выйти из спальни.

      – Что у вас тут случилось? – спросил он.

      – Ничего особенного… Вы посоветовали мне побеседовать с ним, – ответил Жан Робер, смеясь. – Я стал расспрашивать о его истории, и он только что собрался мне рассказать ее.

      – Ну, и что же рассказал он вам? Это в самом деле становится любопытно. Нужно же узнать о нем, наконец, правду.

      – Да зачем же стал бы он лгать? – возразил Жан Робер. – Ведь он не человек.

      – Тем больше основания, чтобы вы повторили мне ваш разговор! – вскричал Сальватор с нетерпением, в ко тором слышалась и тревога.

      – Извольте. Вот вам наш разговор с Роландом слово в слово: я спросил его, чей он сын. От ответил мне, что он помесь сенбернара с ньюфаундлендом. Я спросил, сколь ко ему лет, он ответил – девять или десять. Я спросил, что значат белые пятна у него на боках; он ответил, что это след пули, которая переломила ему ребро и вышла сквозь левый бок.

      – Все совершенно верно! – подтвердил Сальватор.

      – И доказывает вам, что я наблюдатель, достойный ваших уроков.

      – Это доказывает, по-моему, просто только то, что вы охотник, а следовательно, по перепонкам, которые есть между пальцами у Роланда, и по его шерсти вам нетрудно было узнать, что он помесь водолаза с горной собакой. Вы посмотрели ему в зубы и по цвету десен увидели, что он уже не молод. Вы пощупали два пятна у него на боках и по неровностям на коже и по вогнутости кости узнали, что пуля вошла через правый бок, а вышла через левый. Верно я вас понял?

      – До того верно, что я чувствую себя уничтоженным.

      – А больше этого он не сказал вам ничего?

      – Вы вошли именно в тот момент, когда он сказал мне, что помнит свою рану и при случае, наверно, узнает и того, кто ее нанес ему. Рассказать же мне все остальное, я попрошу уже вас.

      – К сожалению, я и сам знаю не больше вашего.

      – Неужели?!

      – Да. Лет пять тому назад я охотился в окрестностях Парижа…

      – Охотились