Сочинения. Владимир Маяковский

Бегу.

       Ходынка

      за мной.

       Впереди Тверской простыня.

      А-у-у-у!

       К Садовой аж выкинул «у»!

      Оглоблей

       или машиной,

      но только

       мордой

       аршин в снегу.

      Пулей слова матершины.

      «От нэпа ослеп?!

      Для чего глаза впряжены?!

      Эй,ты!

       Мать твою разнэп!

      Ряженый!»

      Ах!

       Да ведь

      я медведь.

      Недоразуменье!

       Надо —

       прохожим,

      что я не медведь,

       только вышел похожим.

      Спаситель

      Вон

       от заставы

       идет человечек.

      За шагом шаг вырастает короткий.

      Луна

       голову вправила в венчик.

      Я уговорю,

       чтоб сейчас же,

       чтоб в лодке.

      Это – спаситель!

       Вид Иисуса.

      Спокойный и добрый,

       венчанный в луне.

      Он ближе.

       Лицо молодое безусо.

      Совсем не Исус.

       Нежней.

       Юней.

      Он ближе стал,

       он стал комсомольцем.

      Без шапки и шубы.

       Обмотки и френч.

      То сложит руки,

       будто молится.

      То машет,

       будто на митинге речь.

      Вата снег.

       Мальчишка шел по вате.

      Вата в золоте —

       чего уж пошловатей?!

      Но такая грусть,

       что стой

       и грустью ранься!

      Расплывайся в процыганенном романсе.

      Романс

      Мальчик шел, в закат глаза уставя.

      Был закат непревзойдимо желт.

      Даже снег желтел в Тверской заставе.

      Ничего не видя, мальчик шел.

      Шел,

      вдруг

      встал.

      В шелк

      рук

      сталь.

      С час закат смотрел, глаза уставя,

      за мальчишкой легшую кайму.

      Снег, хрустя, разламывал суставы.

      Для чего?

       Зачем?

       Кому?

      Был вором-ветром мальчишка обыскан.

      Попала ветру мальчишки записка.

      Стал ветер Петровскому парку звонить:

      – Прощайте…

       Кончаю…

       Прошу не винить…

      Ничего не поделаешь

      До чего ж

      на меня похож!

      Ужас.

       Но надо ж!

       Дернулся к луже.

      Залитую курточку стягивать стал.

      Ну что ж, товарищ!

       Тому еще хуже —

      семь лет он вот в это же смотрит с моста.

      Напялил еле —

       другого калибра.

      Никак не намылишься —

       зубы стучат.

      Шерстищу с лапищ и с мордищи выбрил.

      Гляделся в льдину…

       бритвой луча…

      Почти,

       почти такой же самый.

      Бегу.

       Мозги шевелят адресами.

      Во-первых,

       на Пресню,

       туда,

       по задворкам.

      Тянет инстинктом семейная норка.

      За мной

       всероссийские,

       теряясь точкой,

      сын за сыном,