Жёлтые плитки. Максим Михайлович Павченко

значимости объекта естественным образом усилилось. Дэни не сомневался, что данное здание и соответствует всем тенденциям, и служит прекрасному. С прекрасным, по-видимому, в этих стенах и сталкивается Дэни, только он всё пока никак не может остановиться на чём-то одном, – тоже, наверно, прекрасном.

      Впрочем, он замечтался. Это здание может приковать к себе, подумал стажёр.

      Дэни решил осмотреть помещения близ Института. Он здесь ещё не прохаживался, и взыграло любопытство – увидеть, что где находится. Он постарался бросить по пути как можно более беглый взгляд на платформы, – а потом сразу двинулся к задней части здания.

      Вид сзади, как показалось Дэни, богат какими-то выступами и проёмами; и здесь уже всё сине-белое. Возможно, отсюда кто-то и выходит. Да, Дэни заметил дверь, – очевидно, только для стаффа. Стажёр надумал когда-нибудь выйти здесь, ради интереса.

      Вообще-то, в остальном панорама так себе привлекательна: поодаль виднеется железная дорога, отсекающая Привокзальный район, путь до неё прикрыт кустами, а ещё ближе – мусорными. Невдалеке виднеются институтские складские, за ними – забор и … словно пустая территория. Дэни, между прочим, решил шагнуть к складским.

      Тут нога его почувствовала непривычно неровную – «тонущую» – поверхность. Это был песок. Дэни незамедлительно остановился и стал перебирать его в руках.

      Песок занимал приличную территорию. Удивительно, но он даже глубок: рука Дэни не нащупала дна. Он оглянулся и понял, что находится словно в какой-то песочной площадке. Непонятно, зачем она нужна Институту, с задней стороны! Дэни, впрочем, продолжал щупать.

      Что он там пытался нащупать – непонятно, только продолжал это делать со всё большим усердием. Со стороны можно было бы подумать, что он искал в песке какую-то вещь, которую сам же когда-то там и оставил. Или он просто … развлекался.

      Часть третья

      I

      Кто придумал бесчувственность – неизвестно. И где это произошло – также сказать точно нельзя. Но в Оле-Вивате, как и в любом другом городе нового типа, на этот счёт ходят свои мнения.

      Во-первых, называется несколько фамилий, во всяком случае, причастных к становлению и утверждению понятия бесчувственности конкретно здесь. А, во-вторых, считается, что, наряду со строительством пакетами, бесчувственность является одним из ключевых понятий, развитие которых предшествовало появлению Институтов и, во многом, способствовало осознанию ими самих себя дееспособными, важными, и даже – необходимыми! Бесчувственность – это камень в основаниях всех Институтов. И здесь о ней часто говорят ласково.

      Бесчувственность интересна тем, что, будучи очень мощной идеей, она почти мгновенно стала и универсалией. Такое бывает редко. А то, что её ещё и все так быстро восприняли как универсалию, говорит о её уникальности, многозначности, привлекательности и – опять же – необходимости в понятных контекстах. Кстати, это характерно для всех идеологических государств.

      До