Рука Одиночества. Николай Константинович Дитятин

восемьдесят дней». И страшно оскорбился, когда ему сказали, что это название романа какого-то там Жюляверна.

      Ох уж эти французы, – размышлял Аркас, каким-то образом оказавшийся посреди печального интерьера, состоящего из мусорных контейнеров, жирной грязи и пустых коробок. Он никак не мог определить, в каком положении находиться. Во всяком случае, передвигаться в текущей позе было невозможно.

      Какое-то время он экспериментировал, пока, наконец, не встал на ноги. После этого Никас вернулся в бар. Бабочка сидящая на водосточной трубе почти светилась от хаотично переливающихся узоров. Ее крылья мелко дрожали, словно в тонком ритме.

      Никас этого не знал, но ему уже несколько раз чудом удалось избежать сильных травм. Он посетил несколько приличных мест, везде затевая дебош и смуту. Пока не оказался в совсем уж злачном заведении, где чудом пропустил удар бутылкой. Один раз даже ножом. Сколько-то раз увернулся от кулака. Каждый раз его недоброжелателям что-то мешало. То они промахивались, то оскальзывались на ровном месте, то сами получали от Никаса в скулу.

      Потом он самостоятельно приложился носом об заплеванный столик, и, вытирая кровавые сопли, добрел до раковины.

      – Что ты делаешь? – спросило треснутое зеркало.

      Никас, не обращая внимания, плескался в холодной водичке.

      – Вернись домой. Просто выйди на тротуар и к тебе сразу подъедет такси.

      – Я здоров, – пробормотал Никас, подставив голову под струю. – Я совершенно здоров.

      – Ты до сих пор думаешь, что я иллюзия? – спросило зеркало утомленно. – Немедленно отправляйся домой, пока я окончательно не вышел из себя.

      – Пошел ты…

      – Вот так значит, да? Ну ладно.

      Бабочка все еще сидела на водосточной трубе. Она перестала мерцать и вытянула вверх усики. Сигнал был принят. Она изменила узор и затрепетала иначе.

      В эту же минуту Никас все-таки получил по морде. Его снова выволокли через служебный вход и дотащили до тротуара. Там он остался лежать, с ободранными коленями.

      Стояла глубокая ночь.

      Никаса заприметил какой-то мелкий отщепенец. Рассчитывая на легкую наживу, он направился к бывшему журналисту. Бабочка мигнула и чуть сильнее махнула крыльями.

      Отщепенец испуганно порхнул во тьму, потому что на дороге показалась патрульная машина. Она медленно, словно карета графа Дракулы, подкатила и встала рядом с бесчувственным телом.

      Из машины вышло двое. Полицейские мрачно глядели на Никаса.

      – Живой? – спросил один.

      – Наверное, – сказал второй. – Вроде бы дышит.

      – В вытрезвитель его?

      – Да, в вытрезвитель. Карманы только проверь сначала.

      Из темноты показалась веселящаяся компания. Шумно обсуждая плюсы своей молодости и обеспеченности, они прошли мимо, как вдруг от общего к Никасу безразличия, отделилась неуверенное чувство узнавания.

      – Ник? – негромко спросила девушка. – Никас это ты? Да что с тобой случилось?

      Полицейские, с профессионализмом