День войны. Оганес Григорьевич Мартиросян

– родиться и жить до конца на планете.

      Ждать нисхождения звезд на Землю.

      Штурма вселенной, раз инопланетные люди

      нас не желают и не приемлют.

      Всё переменится и крайне прекрасным будет.

      Выйдет другим на поле и бровку,

      где тренером Спартака стала библиотека.

      Гроб есть коробка и упаковка,

      из которой достают нового человека.

      * * *

      Ельцин обещает наказать

      тех, кто замочили журналиста.

      Вот и цифра девяносто пять

      опадает весело и мглисто.

      Надо бы ее вогнать туда,

      где Час Пик легко меняет Тему.

      "Светит путеводная звезда".

      Влад глядит спокойно Теорему.

      Знает, что убьет теперь его

      в темноте убийца Пазолини.

      Не предпринимает ничего,

      а ведет позднее Ламборгини.

      Сеет демократию вокруг,

      чтоб страдали почки или печень.

      Держит руль в кольце усталых рук,

      хоть ему побаловаться нечем.

      Не к кому войти в ночи в альков.

      – Пустяки, – он молвит одиноко.

      Так поет в гробу ему Тальков

      песни на стихи свои и Блока.

      Дарит его жизни хоровод.

      И с тех пор по правилам Декарта

      Листьев умирает каждый год

      от инсульта, рака и инфаркта.

      * * *

      Сегодня первый день весны,

      точней – последний день Помпеи.

      Огромны лужи и страшны,

      до неба вытянуты шеи.

      Запрещены и далеки,

      но я пылаю в воскресенье.

      О как опасны мужики,

      охваченные сном и ленью.

      Открытые всегда вину,

      портвейну, коньяку и водке.

      Глотая горькую слюну,

      я снова вдаль плыву на лодке.

      Перерезаю океан

      из почты, банка и театра.

      Я самый первый из армян.

      В моей душе полно Монмартра.

      Игры в Карателя, футбол.

      Ну вот и всё, такое дело,

      я осуждаю произвол

      гипотетического тела.

      И души женские рублю,

      выкладывая на прилавке.

      Я полкило беру Дорблю,

      откладывая томик Кафки.

      Кидая оного в огонь,

      где до того сгорел Тургенев.

      Меня, читатель мой, не тронь,

      лишь брось в костер со мной поленьев.

      Пускай я полностью сгорю,

      оставив прах, покой и пепел.

      Не зря навстречу декабрю

      идут Бакунин, Маркс и Бебель.

      Они шагают в перегной,

      где им осман отрежет уши.

      Виски – ворота в мир иной:

      я их открою и разрушу.

      Заставлю задом наперед

      снимать и видеть кинопленку.

      Вот так вселенная течет

      в мое сознание – воронку.

      * * *

      Песок летит в глаза принцессе.

      Она скрывается в Баку,

      где пишет оперы и пьесы.

      Настало время кулаку

      порадовать людей ударом

      по правой правильной щеке.

      Махнув