Монристы (полная версия). Елена Хаецкая

Саня-Ваня привел на занятия мужа нашей директрисы, полковника Головченко, черноглазого жизнерадостного человека, весело смотревшего на наши стройные фигуры.

      Саня-Ваня ходил орлом, искоса поглядывая на Головченку. Наконец он отрывисто бросает:

      – Здравствуйте, товарищи юнармейцы!

      После паузы ему отвечает дружный лай девичьих голосов:

      – Здра!!! жла!!! трищ!!! йор!!!

      – …щенство! – предательски выскакивает хриплый мужской голос.

      Саня-Ваня медленно темнеет. Глаза его скользят по вытянувшейся шеренге и останавливаются на безмятежной физиономии Митяйчика.

      – Юнармеец Теплов!

      – Я! – хрипло и усиленно-подобострастно орет Митяйчик.

      Сомнений не остается.

      – Выйти из строя!

      – Есть!

      Вот где пригодилась клубная выправка! Такой отменный прусский шаг можно увидеть только в фильмах про нацистов.

      Митю выгоняют вон.

      Головченко удовлетворенно кивает и, отстранив Саню-Ваню, говорит бодрым голосом отца-командира:

      – Принять стр-роевую стойку!

      Наши девушки, косясь на напрягшегося в углу Саню-Ваню, убившего много сил на обучение нас строевой стойке, вытягиваются. Как же – помним. «Грудь вперед! живот убрать! руки чуть согнуть в локтях и на бедра».

      – Стоп, – говорит Головченко удивленно-весело. – Это какой идиот научил вас так выставлять локти?

      Я чувствую содрогающееся плечо друга. Стоящая рядом Хатковская трясется от смеха. Она стала вся красная, глаза крепко зажмурены, по щеке катится слеза. Я потихоньку сую ее кулаком в бок. Она тяжело вздыхает и открывает глаза.

      Головченко с удовольствием говорит:

      – Руки свободно висят вдоль корпуса. – И вдруг рявкает: – Р-равняйсь!

      Головы дергаются, я вижу горящее ухо Хатковской.

      – О! – восторгается Головченко. – Головку так! и замерли!

      Он идет вдоль строя, удостаивая каждого ласковым словом:

      – Чудесно! О! Вот так! Очень хорошо! Немного выше подбородок! И замерли!

      Саня-Ваня, обретший дар речи, злобно говорит из угла:

      – Тебе что сказали? Подбородок выше!

      В нашем классе почти нет мальчишек. У нас девчонский класс. И это определило наши отношения с майором.

      – Юнармеец Кожина!

      – Я, – с отвращением говорит Наталья.

      – Отставить, – после краткого раздумья говорит Саня-Ваня. – Юнармеец Алексеев! Выйти из строя на пять шагов!

      Димулео старательно тянет носок. Лицо его становится невыразительным и унылым. На пути Дим-Дима стоит полковник. Полковник стоит спиной к Дим-Диму и не видит его. Димулео тактично ставит занесенную ногу вбок и обходит полковника по кривой.

      В перерыве Хатковская говорит мне:

      – А ты заметила, что их высокоблагородие третируют их благородие?

      – Дуры, – флегматически замечает Кожина, не поднимая глаз от своего фолианта.

      – Между нами, Мадлен, – говорит Хатковская, толкая меня