Фомка-разбойник (cборник). Виталий Бианки

не отставить: провода ведь.

      Вдруг внизу – издалека – голос Виктора Степановича:

      – Осторожно, смотрите! Самое опасное место.

      И сейчас же стукаюсь лбом обо что-то деревянное. Кусочек угля падает мне на живот.

      Бессознательно хватаю этот кусочек и зачем-то пихаю в карман.

      Но провода-то где же, провода?

      Светлее. Видны бревенчатые рамы – крепи, подпирающие потолок. Как ребра на скелете змеи. Несколько обломков торчат с потолка. Об один из них я и стукнулся лбом.

      А проводов все не видно.

      Да черт с ними: не убьет же током.

      Ну, вот и следующая печь. Встаю на ноги рядом с Виктором Степановичем.

      Тут же двое рабочих, и Виктор Степанович озабоченно им говорит:

      – Да там же у вас шесть крепей проломилось. Немедленно дайте знать.

      Один из рабочих молча поворачивается и, согнувшись, исчезает в норе.

      Я достаю из кармана кусок угля, упавший на меня в том месте, где надломлены крепи. Так вот откуда мне грозила опасность! Если бы от толчка головой лопнула крепь, не этот жалкий кусочек угля, а тысячи, тысячи тонн земли сплюснули бы меня с такой же легкостью, как гора, рухнувшая на таракана.

      Виктор Степанович бесцеремонно выхватывает уголь из моих рук.

      – Это вы откуда взяли? Смотрите, это же водоросль, настоящая ископаемая водоросль!

      И правда: на тусклой поверхности угля виден отпечаток растения: стебелек, листья по бокам.

      И в увлечении Виктор Степанович переносится за миллионы лет назад – в юрский период истории земли. И бородатый забойщик, опустив обушок, с удивлением слушает страстный рассказ профессора.

      Мгновенно, как в кино, слетает прочь потолок над нашими головами: толща в десятки метров угля, горных пород, почвы.

      Вдали, на западе, встает каменная стена Урала. Кругом вырастает лес невиданных деревьев. Вот хвощ – колено в колено – толщиной в несколько обхватов, высотой в многоэтажный дом. Вот папоротник, как пальма, веером в высоте раскинул свои кудрявые, пышные листья.

      А сами мы погружаемся на дно озера. Водоросли кругом – точь-в-точь такие, как та, что отпечаталась на моем кусочке угля.

      Водоросли растут и умирают, на их месте вырастают новые и в свой срок умирают, падают на дно, истлевают. И превращаются в ил.

      Ила все больше и больше. Он доходит нам до колен, до груди, до плеч и покрывает с головой.

      Тысячелетиями метр за метром растет на дне озера толща сгнивающих водорослей – ил.

      А с севера медленно-медленно на нас надвигается море. В сотни ли тысяч лет, в миллионы ли, но оно прокатывается над нашими головами, и на западе берег его – Урал.

      Гигантские хищные ящеры плавают в этом страшном море и зубастые акулы. Трупы их падают на дно, тела истлевают в илу.

      Всей страшной тяжестью своей море давит на дно, прессует ил.

      Но море не вечно. Море отходит и сохнет.

      Миллионы лет.

      И вот над нашими головами выходит наружу ил. Равнодушный ветер заносит его песком. Урал, разрушаясь, заливает его своими каменными отбросами.

      Миллионы