Полигон. Юрий Григ

ты просчитался, Воробей – ты здесь истерся из памяти… – Он запнулся, странно посмотрел на Воробьева, и закончил сбивчиво, и как-то коряво: – Забыли… тебя, каким ты стал. В общем, зря ты попытался вернуться в прошедшее время, в «паст индефинит тенс», которого уже нет… не существует, Воробей. В прошлое невозможно вернуться безнаказанно, без риска в нем застрять, остаться навсегда.

      Он помолчал. Спустя минуту, оживился:

      – Знаешь, ученые придумали такую теорию. Представь – наше мироздание, ну, как бы… не единственное. А таких миров, как наш – бесконечное множество, Воробей. Мультивселенная называется… Этот термин еще в конце девятнадцатого века один философ, Уильям Джеймс, придумал. Может, слышал? Ну, нет, тогда я тебе растолкую – я, хоть и химик, а в таких вещах малость соображаю. Понимаешь, история – это своего рода рулетка. Каждое мгновение, которое и мгновением-то не назовешь – такое оно короткое – разыгрываются различные сценарии, скажем, для простоты… ну…, два. И что важно, сбываются оба, но только в разных вселенных. Потом снова раздваиваются… Ну, и так далее. То есть, само событие рождает все новые и новые вселенные. Размножаются делением, подобно клеткам. Поначалу они одинаковые, просто неотличимые, как близнецы. Но ведь близнецы одинаковые только сразу после рождения. А потом каждый из них – как ни старайся наряжать их одинаково, в колясочке двухместной рядком уложенных вместе катать, кормить одними и теми же кашками – проживает свою уникальную жизнь. Да… повороты ее зависят от миллионов случайностей… И на них повлиять не может никто. Ну, верующим легче – у них на это есть свой, стереотипный ответ… Но все не так просто: глядишь, один из близнецов – таких одинаковых, когда они испускают первый крик, – становится гением, а другой вполне в тюрьму угодить может. Хотя при рождении получили равные шансы. Так и с этими вселенными, Воробей. Поначалу, после раздвоения, они вроде и одинаковые… ну, если и разные, то слегка. А потом идут разными путями. Значит, если поверить в эту фантастическую идею, существует параллельный мир или даже миры, где сидим мы с тобой почти такие же, как сейчас, и пьем не водку, а, предположим, чай. Хотя я предпочитаю водку. А ты, к примеру, вовсе не бизнесмен известный и богач, а рядовой сотрудник нашего института, или даже… еще смешнее – мой подчиненный. Представляешь? И не я, а ты на Юльке женат… – Витек затянулся и опять загадочно посмотрел на Воробьева. – Ну-ну, не напрягайся, сказано же: предположим… Только вот беда – попасть из одного такого мира в другой… ну никак невозможно! Даже информацией обменяться нельзя. Хотя, лично я думаю: а почему бы и нет? Если такие миры существуют… ну, точнее, сосуществуют… параллельно, почему бы при определенном стечении обстоятельств, пусть и с ничтожной вероятностью не переместиться из одного мира в другой… Ведь неизвестно: что наша жизнь – кубик-рубик или пасьянс, алгоритм или случайность? Причина наслаивается на причину, обстоятельство на обстоятельство, они превращаются в цепь… И вдруг, ба-бах! –