Блудный сын. Генрих Генрихович Кранц

сильное впечатление. Даже не деньги, а то, что за ними виднеется – возможность еще какое-то время заниматься привычным делом – сыском.

      Но шеф вида не подавал. Сказывалась милицейская закваска.

      А вот Гарнопук сдержать волнения не мог. Он то и дело подходил к столу, трогал доллары пальцем, чуть ли их ни обнюхивал и ни облизывал.

      – Уйди… – недовольно говорил шеф, отбрасывая лицо Гарнопука движением баскетболиста, бросающего в корзину мяч.

      Гарнопук на мгновение отходил в сторону, но, притянутый зеленоватым магнитом, возвращался обратно.

      – Ты бы лучше мозги напрягал, а не обоняние, – говорил ему шеф, когда Гарнопук в очередной раз склонялся над столом. – Ты же обещал угадать слово…

      – Якубович ты наш… – иронично усмехнулся Зелинский.

      – Раз обещал, значит угадаю… – сказал Гарнопук и повернулся к голландцу, который с задумчивым видом сидел в углу кабинета.

      –Слушайте… –

      Он начал. Это была поэма конца, пика, апогея наслаждения, своей бесконечностью напоминающая список гомеровских кораблей. Гарнопук с легкостью ворошил эти страстные, обжигающие рот, звенящие в ушах слова. Одни, прокаленные в огне страсти,

      звенели, как булат. Другие, искусанные и надломленные, крошились и сыпались. Третьи летели ввысь и влачились в самых низинах.

      Но все это было не то.

      Голландец после секундного раздумья кивал головой.

      – Не то… Нет… Не похоже!

      Шеф и Зелинский поначалу слушали монолог Гарнопука с восхищением. Но по мере отбраковки голландцем словесного фейерверка, устроенного

      Гарнопуком, их лица приобретали грустное выражение.

      Голландец продолжал качать головой. Гарнопук не выдержал.

      – Помилуйте, я назвал вам все самые мыслимые и немыслимые

      слова, которые русские женщины употребляют в постели. Неужели из

      всего, перечисленного здесь, вы не услышали знакомого слова?

      – Увы, нет…

      – Хорошо… – раздосадованный Гарнопук сел на стул напротив Ван Книпа. – Тогда ответьте на несколько вопросов?

      Ван Книп согласно кивнул, в седоватых, уложенных волосах

      нежно блеснула искусно спрятанная лысинка, похожая на детский мячик, плюхнувшийся в сугроб.

      – Слово было коротким?

      – Да… – голландец оживился. – Коротким… Три, максимум

      четыре буквы.

      Гарнопук хмыкнул.

      – Слово обозначало какой-то предмет или действие?

      Голландец задумался.

      – Мне трудно сказать… Но слово было сочным…

      Гарнопук сдвинул брови.

      – А как она его произносила – властно, нежно?

      Голландец смутился.

      – Шепотом… Нежно, на ухо… Она часто его повторяла. Мне показалось, что слово имело какой-то кулинарный оттенок…

      Гарнопук обхватил голову руками. Его лицо покраснело. Казалось, в наступившей тишине можно услышать, как в голове Гарнопука, словно большие, мохнатые гусеницы, шевелятся извилины.

      – Нет… –