Там, где меня ждёт счастье. Том второй. Мэгги Ри

посмотрел я на нее. – Конечно!

      – Ее назвали Энни… – женщина улыбнулась, но в чем-то был подвох. Эти глаза.

      – Мама! – как только я вбежал в палату, меня остановил дядя Берта. На руках у него лежала маленькая малышка, которая похныкивала, махая ручками. – Энни?

      Дядя закрыл перед моим носом дверь, не дав мне пройти, но вышел ко мне с сестричкой. Энни была такой крохотной, что я не верил, что она настоящая – будто куколка. Такие маленькие ручки… ножки…

      – Я… возьму ее?.. – дядя неодобрительно моргнул, но в конце концов дал мне крохотный сверток в руки, показав, как держать, а сам зашел внутрь палаты. Когда я взглянул ему в глаза, я заметил, что его глаза опухли… Но он не плакал… Он…

      – Мама?.. – не пойму, зачем, но выступили у меня на глазах слезы. Я вдруг сильно чего-то испугался и, сам того не понимая, пихнул дверь. Когда я вошел, то увидел дядю у маминой кровати, но вошел я так тихо, что тот меня не заметил.

      – Прости меня… – он плакал, и в этот момент заплакала Энни. Дядя вздрогнул и развернулся на нас, и позади него я разглядел маму. Она неподвижно лежала, как-то странно глядя куда-то в потолок…

      – Энлис?! Уйди отсюда! Немедленно! – от его крика новорожденная Энни совсем сжалась и покраснела от плача. Я прижал ее к себе, придерживая златовласую головку. Мне хотелось уберечь ее от всего на свете. Но я был слишком растерян.

      – Мама… Что с ней?.. – сквозь ком в горле прошептал я. Энни так брыкалась, что выскальзывала у меня из рук.

      – Свали отсюда, говорю тебе! – теперь мы с дядей оба стояли и растерянно смотрели друг на друга. Он совсем напоминал мне моего ровесника. – Он… забрал ее, – закрыл глаза он и набрал в себя воздуха.

      – Кто?

      – Маркус. Твой отец, Энлис. Он… Он…

      Слеза, скатившаяся с его щеки, громко капнула на пол, и он всхлипнул, хватая себя за волосы:

      – Впрочем, тебе все равно…

      РОБЕРТИО:

      Малец смотрел на меня, как на какого-то изверга, а я, как не пытался сдержаться, рыдал и не мог остановиться. «Она, Моника, тогда в машине шептала его имя… и он забрал ее потому, что я ее отпустил…»

      – Дай мне увидеть маму, – Энлис стиснул зубы и нахмурился. От его «отцовского» упорства мне хотелось блевать. Но его глаза были воистину материнскими, и они меня сбили с толку. – Слышишь?! Пусти меня! Это моя и Энни мать!

      Не успел я отойти, как он ворвался в палату с криком. Ему никак не приходило в голову, что у него на руках только что рожденный ребенок.

      – Отдай мне Энни! – когда я к нему подошел, он сидел возле матери, ничего не понимая.

      – Нет.

      – Что это значит?! Она тебе не игрушка!

      – Я ее брат! А ты ей – никто! – он вцепился в меня свободной рукой, плача.

      – Твоя мать умерла! Теперь ты мне – не преграда!

      – Мама…! – он застонал, изогнувшись. Слезы полились из его глаз, и он истощенно вскрикнул, затем резко вздохнул и так же резко выдохнул, кутая в свою кофту малышку. – Я не отдам ее тебе… я… я дал маме слово, что позабочусь