Самшитовый лес. Михаил Леонидович Анчаров

проехал, шипя и позванивая. В окнах ругались кондуктор и водитель. Я перебежал улицу и увидел Катю, которая лежала на куче каких-то стружек возле молочного магазина. Я наклонился над ней.

      – Вставайте, – сказал я, – вставайте.

      Я протянул ей руку, и она поднялась.

      – Ой!.. – сказала она испуганно и радостно и опустилась на стружки. – Не могу идти… Нога подвернулась. По правде. Честное слово.

      Я наклонился, взял ее на руки и понес к скамье.

      – Я загадала, – сказала Катя. – Если перебегу – значит у всех все сбудется. Не только у меня. Вы не думайте…

      Я не думаю.

      – Так не бывает, – говорю я.

      – Теперь идите, – говорит она. – Мне тоже нужно идти. Нужно сделать кое-какие дела. Я теперь вас никогда не стану задерживать. Работа – первое дело. Мы ведь теперь не расстанемся, да?

      Вдали показывается зеленый огонек.

      Я выбегаю на дорогу и останавливаю такси.

      – В машину, – говорю я, отворяя дверцу.

      Катя садится в машину. Я вслед за ней.

      – Что с нами будет? – спрашивает она.

      – Не знаю, – отвечаю я и захлопываю дверцу.

      Машина летит по пустой улице.

      Глава 10

      Схема улыбки

      Вкратце.

      Я довез Катю до дому. Я помчался к Ржановскому. Я звонил в парадное, и мне отпер дверь сонный лифтер. Я звонил в квартиру Ржановского и сучил ногами от нетерпения. Никто не откликнулся, и меня выпроводил сонный лифтер. Я помчался к Косте и увидел, что в окнах горит свет. Я застал там теплую компанию, которая, как всегда, спорила черт-те о чем. И в центре возвышался Митя, и я не удивился. Я перестал удивляться. Митя пришел мириться и выяснять отношения. Я пытался узнать, где Ржановский, но от меня отмахнулись. Я пошел звонить в институт, но из лаборатории никто, конечно, не отозвался, а телефон коменданта я не знал. Когда я безуспешно набирал в который раз номер лаборатории, я нарвался на встречный звонок. Але! Але! Я понял, что это не лаборатория, а что это женский голос спрашивает Митю. Я вернулся и позвал его к телефону. Меня снедало лихорадочное оживление. Было два часа ночи. Я понял, что лучшее, что можно придумать, это заночевать у Кости. Вернулся Митя и обеспокоенно сообщил, что сейчас приедет его невеста. Он для нее дома оставил здешний телефон. Видимо, что-то случилось. Тут загорелся совершенно новый спор все о старом. Я не слушал. Я даже не думал ни о Кате, ни о схеме. Потому что я был счастлив. Потому что я знал твердо – достаточно сказать «Катя», и я сразу вспомню схему во всех деталях. Тут Митя начал орать невесть что и сказал о своей невесте что-то вроде того, что у него будет и романтика в норме, что он свою невесту нашел путем последовательного ряда опытов и размышлений и, следовательно, разумно и т. д. и что-то еще в этом роде (кажется). А я уже ничего не понимал, и только балдел, и слышал какие-то странные слова, похожие на бульканье, – раз, мышл, оп. Я только понимал, что все не так.

      – Я тоже нашел невесту, – сказал я.

      – Да! – заорал он. – Но я нашел разумно, а ты случайно.

      – Случайность – проявление и дополнение необходимости, – прошептал я ехидно.

      Потому, что я знал кое-что, чего он не знал. Я только не знал,