Самшитовый лес. Михаил Леонидович Анчаров

вздохнул.

      И тогда они мне пересказали весь спор.

      Я отчетливо сознаю, что для всех, кроме меня, этот спор может быть вполне неинтересен. Поэтому знакомиться с ним не обязательно.

      Вот изложение этого спора:

      Памфилий:

      – Вы работаете на будущее и даже больше, чем сейчас кажется. Точность ваших механизмов, ваших схем – это еще и выработка теории точности. Цель точности – это встреча предположения и факта. Власть над природой в конечном счете зависит от точно познанной причинно-следственной связи. Тот, кто познает ее, сможет сначала в ограниченных, потом во все больших пределах предсказывать будущее. И, следовательно, составлять гороскопы и, следовательно, выводить формулы счастья.

      Костя да Винчи:

      – Да!

      Памфилий:

      – Все усилия людей во все исторические эпохи были посвящены попытке найти эту формулу. Ее статику, ее динамику. Я вообще подозреваю, что счастье – это по форме процесс, а по содержанию – состояние… Ученые – это чернорабочие, которые строят здание формулы счастья.

      – Даже личного! – выскочила Анюта.

      – Да! – воскликнул Костя да Винчи, сверкая глазами. – Даже личного!

      Памфилий:

      – Поэтому так важно искусство! Оно дает нам гипотезы счастья, перескакивая через доводы, и показывает – вот счастье, и показывает, как выглядит несчастье. Все открытия в искусстве сделаны на этом пути. Все провалы – на пути равнодушия. Мало того. Искусство, зажигая нас образами возможного счастья, будоража нас картинами несчастья, вызывает у нас ненависть ко всему, что противоречит этому грезящемуся нам счастью, и тем толкает нас на действия, на битву. Не согласны?

      Анюта:

      – Я согласна!

      – Браво, крошка! – сказал Костя да Винчи.

      Анюта вздыхала о личном счастье, а Памфилий смеялся.

      – Значит, вы считаете, что главное в искусстве, главная его задача – изображая картины счастья и несчастья, толкать людей на действия? – спросил Ржановский.

      – Не столько толкать, сколько соблазнять, – сказал Костя. – Наука толкает. А искусство приманивает.

      – Но тогда все сводится к элементарной информации о фактах счастья и несчастья, и непонятно, чем искусство отличается от хроники, от судебных протоколов и от сообщений о спортивных триумфах. В принципе, конечно. Это ведь тоже сообщения о счастье и несчастье. – Ржановский, нахмурившись, оглядел всех. – Я думаю, меня не заподозрят в том, что я сам не вижу разницы между произведениями искусства и информацией о счастье и несчастье!..

      – Не заподозрят, – сказал Костя да Винчи. – Валяйте.

      – Валяйте… – грустно сказал Ржановский. – А в чем разница, вы можете сформулировать? Вы, практики…

      – Разница в таланте, – сказал Костя да Винчи.

      – В таланте, – сказал Ржановский. – Кончились идеи, пошла констатация. Понятно… Теперь понятно. Талант – это способность создавать образы, а способность создавать образы – это талант. Ладно, пора и честь знать. Я у вас засиделся. И кстати, зачем их создавать? Почему не брать из жизни? Мало, что ли, фактов